— Алло! Еле дозвонился. Здесь тоже никого. Забыл сказать: тут давно уже Ангел, свивающий небо, ошивается. Делаю вид, что не замечаю. Приятеля своего никак не дождется, Ангела с черным крылом. Зачем пишу? Помнишь, я тебе рассказывал: от нашего дома в Болванске проехал над троллейбусом в конце улицы по голубому небу Дон Кихот. Искал мельницу? А их почти не осталось. Не нравится — «Содомия»? Нет, Содомия — точнее…
Да, Замышляев был прав, хотя на карте мира значилось в силу традиции другое название. Он жил в Содомии, а если не умер в ней пока, то лишь по одной причине: должен же кто–то поведать о ее гибели.
Строго говоря, оставался еще один свидетель кроме Замышляева и Ангела, свивающего небо, но никто не мог поручиться, что это так. Он и прежде таился в лесах и туманах, а по нынешним временам и вовсе перестал навещать Троцк. Но — странное дело — даже на улицах он чудился для всех как бы вдали.
Был такой Неприрученный Охотник. Никто не знал его адреса, фамилии. И вспоминали о его существовании крайне редко и только в том случае, если слышали: где–то испустил дух не знавший совести мерзавец. «О, наверно, Неприрученный Охотник подстрелил», — восклицали, почему–то понижая голос, обыватели и снова надолго о нем забывали.
Неприрученный Охотник существовал как возмездие за грехи. Он проступал в тумане нашего сознания, когда мы были готовы разувериться, что возможна победа над злом.
Несколько раз власть пыталась изловить своего противника, но тот бесследно растворялся в воздухе, оседая на дно наших душ. А затем, когда опасность миновала, опять маячил вдали как грозное предупреждение сильным мира сего: «Есть Божий суд, наперсники разврата!».
Его никогда не видели в толпе. Так откуда он мог знать о чьих–то грехах? Но он знал и вел им счет. И когда наступало критическое число, Неприрученный Охотник вскидывал ружье. Никто ни разу не слышал его выстрела, но эхо долго катилось в туманах.
Наверно, и для целой страны наступает в конце концов критическое число… Замышляев, сам того не понимая, оказался на пути нового диктатора. Эти дебилы всегда путались под его ногами.
Это произошло во дни всеобщего ликования. Что–то случилось в природе. Перестали появляться из Священной стены призраки. Черный гроб застыл на вечном приколе, и непохоже было, чтобы он когда–нибудь взлетел над Содомом. Видно, перестала поступать кровь казненных, служившая почти век для него горючим.
Кто–то пророчил: наступают настоящая свобода, гласность, благоденствие…
