— А где я возьму марлю? Нам ее отпускают в обрез. Не могу же я использовать ту, которая дается на операции.
— Конечно. Я схожу к Бережному, и он пойдет нам навстречу.
Бережной, выслушав Ветрова, помялся, но все же не отказал. Подписывая требование, он улыбнулся:
— Слышал я, что вы в палатах переворот устраиваете. Дело это хорошее, давно бы надо, но работы было столько, что до этого просто руки не доходили. Михайлов один до вас прямо запарился. Ему ведь все самому делать приходилось. Кстати, как вы с ним сработались?
— Как будто бы ничего…
— Ну, ну… Он вообще–то молодец. Хороший врач. Знаете, смертность после операций у него так низка, что его в управлении хвалят.
— Видите ли, товарищ Бережной, — сдержанно сказал Ветров, — статистика — вещь хорошая, но ею нельзя прикрываться.
Бережной внимательно взглянул на собеседника:
— Вы хотите сказать…
— Я ничего не хочу сказать, — перебил его Ветров. — Это пришлось к слову. Разрешите идти?
— Да.
Он поблагодарил и вышел из кабинета.
Вечером Ветров зашел в госпиталь. Было поздно, и в коридоре ярко светило электричество. В палатах горели синие лампочки. Их слабый свет наполнял помещение сказочным полумраком. Ветров останавливался у каждой койки, прислушивался к ровному дыханию спящих и затем осторожно двигался дальше. Когда он подошел к приподнятой кровати, больной Золотов, лежащий здесь, открыл глаза.
— Спите, Золотов, — прошептал Ветров. — Спите, я не буду вас беспокоить.
— Нет, доктор, не хочется, — слабым голосом ответил больной и спросил: — А вы дежурите?
— Нет, зашел на минутку вас навестить.
— Специально меня?
— Да, — слукавил Ветров, — специально вас. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, кажется ничего. Только не спится.
— Почему?
— Не знаю… Вот, видно, положение мое висячее надоело. Все лежат, как люди, а я чуть не вверх ногами. И мысли разные в голову лезут.
— Какие же мысли?
— Да разные, — уклончиво ответил больной.
— А вы скажите мне, и мы вдвоем с вами подумаем.
Ветров взял стул, осторожно, чтобы не шуметь, поставил его у кровати и сел.
— Ну, говорите… — тепло сказал он. — Не бойтесь, что мы с вами незнакомы. Мы еще будем друзьями, — он положил руку на грудь больного.
— А почему вы вдруг ко мне пришли? — спросил тот неожиданно. — Может быть, с ногой у меня хуже стало?
— Нет, с ногой хорошо.
— И резать не нужно?
— Вот чудак! — улыбнулся Ветров. — Зачем же ее резать? Или она у вас лишняя? Конечно, если она вам не нужна, — пошутил он, — скажите мне, и я, уж так и быть, по дружбе, могу отхватить ее там, где вы укажете. Но, на мой взгляд, ноги вам еще пригодятся, хотя бы для того, чтобы после войны потанцевать с девушкой, которая вам письма каждый день присылает.
