Лицо Михайлова было пухлым, гладко выбритым. Волосы на голове были подстрижены под машинку. Толстая шея и начинающийся второй подбородок свидетельствовали о хорошем аппетите. Серые выпуклые глаза были невыразительными. Казалось, что, когда он мигал, его веки не могли сомкнуться плотно из–за чрезмерной выпуклости глазных яблок. Большой нос и мясистые губы придавали лицу грубоватый оттенок. Из одежды его прежде всего обращали на себя внимание пуговицы у ворота гимнастерки. Они были по величине похожими на шинельные — такие же крупные и блестящие. Халат был распахнут ровно настолько, чтобы был виден орден Красной Звезды, прикрепленный на груди рядом с каким–то значком. Сначала Ветров подумал, что халат распахнулся случайно, но, наблюдая дальше, заметил, как Михайлов время от времени сам отворачивал его в сторону, то шаря зачем–то в правом боковом кармане, то, словно невзначай, просто задевая за его полу. И пуговицы, и массивная медная пряжка на поясе, и значок, — все это блестело и в то же время отдавало безвкусицей. Большие волосатые руки с надувшимися венами часто доставали опять же из правого кармашка часы. Делал он это торопливо, порывисто, словно желая подчеркнуть, что страшно занят.
— Вы только что окончили институт? — спросил он Ветрова, застегивая кармашек после очередной экскурсии за часами.
— Нет, я уже около года работал при хирургической клинике.
— У кого?
Ветров назвал профессора.
— Ага, слышал… Не он ли выпустил недавно работу о природе шока?
— Он самый.
— Читал, читал… Работа интересная, но мало обоснована практическим материалом. Нам, практикам, знаете ли, нужны факты.
Михайлов не выговаривал букву «р». Вместо нее у него получался неопределенный звук, похожий не то на «г», не то на «х». Ветрова несколько рассмешило его произношение, но внешне он остался совершенно серьезным.
— Насколько я помню, — возразил он, — там довольно много примеров и наблюдений. Поэтому в данном случае я не могу с вами согласиться.
Михайлов нахмурился и не ответил. Потом он обратился к Бережному, и его лицо сразу переменилось, сделавшись вежливым:
— На какую должность назначается доктор Ветров?
— Я думаю, Лев Аркадьевич, мы дадим ему отделение, которым заведывал Сидоров, — полувопросительно ответил Бережной.
— Считаю, что рано, — коротко заявил Михайлов. — Пусть лучше поработает ординатором, освоится, а таи видно будет. Не надо спешить.
— Ну что ж, — наполовину соглашаясь, сказал Бережной, — можно и так. Вы, товарищ Ветров, ничего не имеете против?
