— То есть? — она вопросительно взглянула на Алексея.
— Сырье для производства наркотиков, — заключил тот, с тревогой глядя на нее. — Откуда это у вас?
— Это Ларион…
Надя говорила медленно, как в полусне. Внешне она будто бы помертвела, но это впечатление было обманчивым — внутри в ней все подобралось, словно состояние сжатой пружины помогало ей перемочь этот страх, что внезапно смерчем, лавиной пал на нее… Словно мышечное напряжение помогало что-то понять, связать воедино ускользавшие нити реальности, — облегчало работу мысли.
— Он залез на багажную полку… там были мешки. Вот. Это оттуда. Он, видно, их разодрал. Он обожает все драть!
Она улыбнулась вдруг Алексею с внезапной мягкостью. Такая всепонимающая и всепрощающая мягкость и теплота во взгляде бывает у мудрых, стойких, сумевших смириться с судьбой старух.
— Ну что ж… Надо мне возвращаться. Извините меня, Алеша. Всего вам хорошего.
— Погодите, Надя! — тревога в его голосе нарастала. — Куда вы теперь? Поезд-то ваш ушел.
— Да, — усмехнулась горько, — мой поезд уже ушел!
— У вас хоть есть деньги на билет до Москвы?
— Есть. Не беспокойтесь, я… со всем этим… разберусь, — с видимым усилием выдавила она, разделяя слова короткими паузами, словно было трудно дышать. Иль выискивала в этих словах какой-то особый смысл, пока ещё для самой неясный…
Надя поднялась, скомкала газету вместе с её жутковатым содержимым и резко зашвырнула обратно в пакет.
— Я пойду. Счастливо вам! — её голос снова окреп.
— Надя, — Алексей тоже поднялся, — если я окажусь в Москве, как мне разыскать вас?
— Зачем?
— Ну, повидать… Узнать про кота.
— Кота я верну. Видаться нам незачем. Вы хороший человек, Алеша, и спасибо вам. Всего вам самого доброго! Ну… я пошла.
И, резко развернувшись, рванулась вперед как на старте. Выстрел уже прозвучал!
— Надя, все будет хорошо! — крикнул ей вслед Алексей.
Ответа не последовало. Она скрылась за дверьми тамбура стылой уральской электрички, даже не обернувшись. И бегом — по вагонам — под стук своих каблучков… Точно там, позади — разъяренная толпа, настигавшая с посвистом и улюлюканьем.
«Вот видишь — первый шаг уже сделан. И ничего, что он оказался неверным — этот шаг, ничего, что ложный этот след… Зато я узнала. Узнала! Немного, но уже кое-что… А это добрый знак. Алеша… дай тебе Бог! Ты, видно, нормальный парень. У тебя своя дорога. А у меня — своя. Я иду. Иду! Слышишь, время?! Я не дам тебе меня обогнать. Я успею, я выберусь… обязательно. Только как же мерзко все это!»
