Задумавшись обо всем этом, доходя в своих мыслях до отчаяния, он темнел лицом и тягостно вздыхал про себя. Домочадцы, замечая то, что творится с ним, и зная, что в такую пору его лучше не трогать, молчали. Лишь мать Оэлун открыто жалела и утешала его. Видя, как каждый раз после приезда из степи нукеров с новыми безрадостными вестями, Тэмуджин становится зол и раздражителен, она ласково внушала ему:
– Всего, что на свете происходит, душой не пережалеешь. Ты уж не думай слишком много об этом, а то сердце надорвешь… И в кого же ты такой пошел, ведь даже отец не был таким…
Тэмуджин лишь чертыхался, безнадежно махал рукой и уходил, одев волчью доху и лисью шапку. Уходил в лес, разжигал огонь и долго посиживал у костра, наедине с собой, перебирая свои мысли.
«Как же остановить войну между людьми? – одно и то же спрашивал он неведомо у кого. – Неужели нельзя жить без этого? Вот получу улус, тогда я первым призову всех к миру. Можно ведь всем собраться и договориться. И всем ведь ясно: войны ни к чему хорошему не приведут. Можно каждый год собираться всем и договариваться: кому какие пастбища, какую долю, у кого какие потери, кому что возместить… Даже и с другими племенами – и с татарами, и с меркитами можно договориться: наверно уж, им тоже ни к чему зря проливать кровь. Был же у отца мир с кереитами… У всех достаточно ума, чтобы это понять… А тех, кому неймется, таких как Таргудай, можно и сообща приструнить. Вот и вся мудрость, что же тут непонятного? Тогда и чжурчжени, и тангуты не осмелятся задирать… А уйгуры без боязни будут приводить свои караваны, завалят нас хорошими вещами… Ведь всем будет только хорошо! Почему это нельзя устроить? Какая может быть помеха этому?..».
Так, волнуя себя своими же мыслями, и затаив их глубоко в душе, он терпеливо ждал следующей осени.
В новолуние месяца бага улаан[15], в пору, когда отошли большие холода, у южных монголов случилось несчастье – умер джадаранский вождь Хара Хадан. Утром он вставал с постели и вдруг почувствовал резкую боль в груди – изнутри открылась рана.
Лучшие в курене лекари пользовали его заговорами и толчеными травами, шаманы призывали на помощь богов и духов, приносили им жертвы вином и кровью, одного за другим зарезав нескольких жеребцов, – все было напрасно. Промучившись неполный день, к вечеру нойон испустил дух.
Весть о смерти Хара Хадана громом ударила в керуленской степи, всполошила южных монголов. Только что, собравшись под его знаменем, они будто почувствовали свою силу, поверили, что смогут выстоять против страшных борджигинов, и тут погиб их главный вождь.
