По куреням шли растерянные разговоры.
– На кого нам теперь положиться? – спрашивали воины, собираясь толпами. – Кто нас поведет?
Сами же и отвечали:
– Некому вести, один лишь Хара Хадан был в почете, его боялись, другого никто не будет слушать.
– Это борджигинские нойоны дружны, – невесело говорили харачу. – А наши не привыкли слушать друг друга.
– Хоть ради спасения на время договорились бы.
– А вы разве не знаете их? Им лучше умереть, чем уступить другому.
– Теперь ждите, – вещали самые догадливые, – как только растает снег и оправятся лошади, борджигины снова пойдут на нас.
– Как прознают, что Хара Хадана нет, так и поднимут головы, даром что зимой мы с такими потерями остановили их.
– Бояться им теперь некого.
– После той крови, что пролилась между нами, тайчиуты не успокоятся, пока не отомстят нам.
– Единственное, что еще может нас спасти, – предполагали умудренные жизнью старики, – если знамя Хара-Хадана поднимет кто-нибудь из его братьев, тогда, может быть, к джадаранам снова примкнут остальные.
Понимали это и нойоны. Собравшись на совет в хонгиратском улусе, они договорились между собой:
– Надо подождать, кого джадараны выберут на место старшего, а потом идти к тому с разговором.
На похороны Хара Хадана в главный джадаранский курень съехались нойоны от всех керуленских родов. В окружении нукеров, в доспехах и при оружии толпились они вокруг костров – джелаиры, хонгираты, олхонуты, баяуты, баруласы… Были тут и генигесы, в летнюю войну перешедшие на сторону онгутов и после их ухода приставшие к керуленским монголам.
Здесь же отдельным кругом держались тысячники и сотники Есугея. Лишившись покровителя, уделившего им место на своей земле, они терялись в догадках, что им теперь делать, могут ли они и дальше находиться в керуленской степи или искать им другие земли, готовиться к уходу.
С нетерпением все ждали, что скажут им джадаранские нойоны, но те что-то помалкивали о том, кто заступит на место их покойного брата.
Тут и там возле костров появлялся Мэнлиг. Он внимательно вслушивался в разговоры, при случае вставляя нужные слова, от одних переходил к другим, прощупывал настроения среди нойонов. Потомок древних шаманов, он имел свой вес в народе и умело, незаметно пользовался своим влиянием.
Хара Хадан бессменно правил в роду джадаран больше двадцати лет. Владея самым крупным не только в своем роду, но и на всем Керулене улусом, в котором одного войска насчитывалось около девяти тысяч, он слыл самым могущественным на юге нойоном. Многочисленные братья его – родные, двоюродные и троюродные – имевшие свои улусы, беспрекословно подчинялись ему, считаясь с его умом, умением улаживать споры между ними, поддержать слабых и умерить пыл у зарвавшихся, разделить пастбища и добычу. И остальные соплеменники давно привыкли видеть род джадаранов под его властной рукой – так, что и представить было трудно, чтобы вождем у них стал кто-нибудь другой.
