— Вы меня где видели? У Чинизелли?
— Нет, — снова рассмеялась девушка. — В том–то и дело, что я вас нигде не видела. Пойти в цирк сначала было некогда, а потом, как я узнала, вы уехали в Испанию. Вы там боролись с быками?
— Всякое бывало.
— Расскажите мне обо всём. И про Испанию, и как вы снова очутились в России. Обо всём, обо всём… Вот наш трамвай… Вы зайдёте ко мне?
Они вышли из Таврического дворца.
Видя, как ей трудно забраться на подножку трамвая, он не удержался, взял её за талию и легко подсадил в вагон. Она обернулась и поблагодарила его улыбкой.
Ехали совсем недалеко, до Большой Болотной, но от остановки до дома Лида едва дошла: разбитая нога причиняла ей сильную боль. Никите хотелось вскинуть девушку на руки и нести.
Когда после нескольких ступенек в подъезд она не выдержала и поморщилась от боли, он безотчётным движением подхватил её на руки. Лида доверчиво прижалась к нему, обвила его шею рукой.
Сейчас Никита мечтал об одном, чтобы она жила на последнем, шестом, этаже. Он взбегал по ступенькам легко, чувствуя на щеке её дыхание. Где–то вверху хлопнула дверь. Никита в два прыжка достиг площадки, осторожно опустил девушку на пол. Не сговариваясь, они заговорщически уткнулись в окно, переждали, пока шаги не прошуршали за их спиной. Лида жила на пятом этаже. Постояли ещё немного, вздохнули оба, и Лида протянула ему руки…
Никита опустил её на цементный пол и вопросительно оглядел все четыре двери. Лида достала ключ и подошла к двери налево.
— Ну, проходите, силач, — сказала она. — Будьте гостем.
Никита сел на скрипнувший под его тяжестью венский стул.
Комната длинная, в одно окно; на этажерке книги по фармакологии. На стене — репродукция с картины; Никита взглянул на неё, как на старую знакомую, сказал:
— Делакруа.
Лида удивлённо подняла брови:
— О, вот как? Значит, Сычугов недаром хвалил вас? А я считала, что борцы очень… ограниченные люди…
Никита покраснел. Лида положила ему руку на плечо, попросила извиняющимся тоном:
— Не сердитесь на меня. Я сама тёмный и ограниченный человек, если так думаю о других… Вы, конечно, много читали и могли видеть картину в журнале…
— Я её в музее видел, — обиженно сказал Никита. — В Лувре.
— В Лувре?! — всплеснула руками девушка. — Вы там были?… Ну вот, видите, это я, а не вы, тёмная…
А Никита подумал, что если он что–нибудь по–настоящему узнал там, то только благодаря Коверзневу. Спросил:
— Вы Коверзнева не знали?
— Слыхала. Ваш антрепренёр? «Профессор атлетики»?
