– Грета, – говорит аббат – даже не двигает иконкой рта. – Грета, они идут. Здесь есть укрытия, мы можем переместиться туда, но ты должна проснуться.
Но я даже глазами не могу двигать. Если мне пришло время отправиться в серую комнату, я пойду туда, как лунатик.
Чего они все это время и добивались.
Краем глаза я вижу керамические фаланги и переплетенные металлические сухожилия руки аббата. Он трогает мне лицо, висок – все места, где закреплены магниты снофиксатора.
В мозгу что-то клацает – «щелк, щелк, щелк», – и я вижу все вокруг так, словно глаза превратились в диапроекторы.
Зи в короне.
Какое-то тело в моем платье.
Улыбающееся лицо Элиана под оленьими рогами.
В ушах – треск статического электричества от моего шелкового платья, кружащегося над камнем.
Во рту кровь.
– Грета! – тормошит меня аббат.
Он оглядывается через плечо, на потолок – очень человеческим и довольно странным движением, поскольку визуальные данные он наверняка может регистрировать и так. Но он поворачивается, и я понимаю, что тоже могу повернуться. Я смотрю вверх…
Сверху к нам что-то приближается.
С предрассветного неба на нас идет что-то большое. Оно устремляется на нас, как летящий кулак, словно падает само небо, что-то круглое, черное и грохочущее. Чудовищный акустический удар. Потолок разлетается на куски. Аббат падает. Его центральная стойка бьет меня по ногам. Рука стукается об пол. Нас осыпает ливень осколков золотого стекла. Все небо заслоняет нижняя часть космического корабля.
А потом…
Меня поражает молния. Входит мне прямо в мозг. Я вскрикиваю, слышу, как вскрикивает аббат, и…
Мир вокруг чернеет.
– Все, отсоединили.
Голос знакомый, но я в растерянности. Не мо гу вспомнить. Открываю глаза и вижу только окно – то ли люк, то ли круглый иллюминатор, с лезвиями по краю. Сперва был круг, а затем лезвия резко повернулись внутрь, и круг стал меньше, а потом снова больше. Лезвия подрагивали, словно пульсировали, и в этих пульсациях чудилось нечто живое. Наполовину машина, наполовину…
– Отец? – позвала я.
Аббат. Аббат был…
Я услышала его голос, словно в воспоминаниях:
– Дети, боюсь, что у меня плохие новости…
– Грета, возвращайся! – А это голос Зи.
– Грета? – Это Элиан. – Господи, Грего, у нее все в порядке?
– Я не… Минутку! – Это снова был голос, который я не узнала. Грего. Это Грего! – Ага, ясно. Видишь? Да, они отстегиваются.
Краем глаза я уловила какой-то блеск. Когда сетка из магнитов снофиксатора ослабла, от меня словно отодвинули темную тень. И тогда окошко с лезвиями приобрело свой реальный размер. Оно стало махоньким. Отверстие было прямо передо мной, но крохотное, как диафрагма лазера. Диафрагмой оно и было.
