– Зи, вернись!
– Его пытают, Грета. Прямо на наших глазах.
– Я знаю. Правда знаю.
Хотя на самом деле ничего я не знала. По крайней мере, пока не произнесла это вслух.
– Он даже не первый, – сказала она. С такого расстояния я видела, что она плачет. – Ты знаешь, что они сделали с Тэнди, когда она здесь только появилась? Применяли снофиксатор и лекарства. И у меня до сих пор перед глазами…
Она крепко вцепилась в мою руку. Я вытерла ей слезы свободной ладонью.
У Да Ся есть глаза. Она многое замечает.
Но когда на следующее утро я увидела Тэнди, та была такая же, как всегда.
«Применяли снофиксатор», – сказала вчера Зи. Правда, то, что сказала она это вчера, не означало, что это повторилось и вчера. Это случилось много лет назад. И все же как я могла пропустить? Неужели была настолько слепа? Когда Тэнди забрали в заложники, мне было всего десять, но тем не менее я уже умела читать по-гречески. Читать по-гречески, а таких вещей не замечать? И теперь. Что-то здесь, у нее в волосах у виска, – может быть, остатки геля?
Но я во все глаза таращилась на Тэнди, и, готова поклясться, она не изменилась.
И наконец появился Элиан.
Элиана не было – его где-то держали – всю лекцию и обед. Только после пятого колокола он вышел к нам. Мы вшестером работали у шпалер с тыквами, подвязывали сеткой тяжелые плоды, чтобы они не тянули стебли вниз. Я случайно оглянулась и заметила Элиана, который спускался к нам по склону.
Я бросила быстрый взгляд на Да Ся, но она стояла, подняв голову к небу. Тогда я снова повернулась к Элиану. «Увидь его, – мысленно приказала я. – Посмотри». И я прекратила работу и принялась наблюдать, как он идет.
В его походке была какая-то неуверенность, словно он вспоминал, как это делается, рассчитывал в компьютерной программе каждое мелкое движение. Подойдя к шпалерам, он остановился, покачиваясь.
Я смотрела на него. А он, не отрываясь, глядел на меня.
– Мне нравятся твои волосы, – произнес он.
Его самуэ было распахнуто на груди и свободно болталось у запястий.
– Надо рубашку завязать, – сказал Хан. – Тут клещи.
Элиан, казалось, не услышал его.
Я видела внутреннюю сторону его предплечий, все до мельчайших ветвящихся следов – остатков синяков там, где электричество шло вдоль нервов. Это больше, чем досталось мне, чем всем нам. Больше, и по-другому. А меня миновало.
– Элиан! – окликнула я. – Завяжи рубашку.
Элиан кивнул и стал неловко возиться с завязками на запястье. Это и правда нелегко – надо помогать себе зубами, – но у него не получилось, и он опустил руки, сжимая полоску ткани. Верх рубашки распахнулся. Там, где ребра соединяются с грудиной, у него были вмятинки, как оттиски пальцев на глине. Он похудел.
