— Было время, — сказал Вебер, — Ленин рекомендовал изъять у помещиков лишь отрезки, остальное же должно было остаться в руках государства. Теперь же Ленин рекомендует взять от помещиков всю землю и притом немедленно.
Долго и туманно говорил Вебер, стараясь разбить положения Ленина, но весь зал слушал его равнодушно.
По окончании речи Вебера Авксентьев предоставил слово представителю 11-й армии Оленину.
Подошел к кафедре. Осмотрелся, увидев направленные в мою сторону тысячи глаз, почувствовал такую робость, что даже колени задрожали. Выступать перед такой огромной аудиторией, с таким обилием умных и больших людей, старых революционеров, имевших за спиной каторгу, ссылку и тюрьмы, мне, бедному армейскому поручику, стало страшно. Легче итти в штыковую атаку на фронте, чем говорить по аграрному вопросу на этом съезде. Ко всему этому прибавилось ощущение неловкости от направленных в мою сторону лорнетов дам, сидящих в ложах.
«Какого чорта баб-то сюда напустили», — мелькнуло в моей голове.
Однако, надо было говорить.
— Товарищи, — начал я, — солдаты-крестьяне одиннадцатой армии уполномочили меня заявить…
— Громче, громче, не слышно! — раздалось со всех сторон.
— Солдаты-крестьяне уполномочили меня… — резким фальцетом прокричал я.
— Не слышно!
— Солдаты-крестьяне… — уже начал басить я, — а в общем я прочту наказ.
И я по наказу прочел мою речь на первом Всероссийском крестьянском съезде.
Рядом, справа, за большим столом сидит целая дюжина стенографисток. Когда я начал читать наказ, то заметил, что стенографистки не записывают. Но как только окончилось мое чтение, одна из них протянула руку, чтобы забрать у меня читанный мною документ.
Во время чтения наказа я успокоился, пришел в себя и решил кое-что добавить от собственного разума. И уже громким голосом, слышным всей аудитории, сказал:
— Мы, солдаты-крестьяне, крестьяне-военные, требуем немедленно объявить землю общенародным достоянием. Немедленно изъять ее из владения помещиков и передать в ведение местных земельных комитетов. Только это мероприятие, произведенное немедленно, может успокоить настроение солдат, сидящих с винтовками в руках в далеких окопах.
Взрыв аплодисментов.
Аплодисменты еще более повысили мое настроение, и я хотел говорить еще, но Авксентьев зазвонил в колокольчик и, обращаясь в мою сторону, произнес:
— Ваше время истекло, товарищ.
— Я повторяю еще раз, — воскликнул я, — земля должна быть немедленно объявлена общенародным достоянием.
