Еще раз слышу аплодисменты.
Сразу вышел в фойе, куда немедленно выбежали делегаты 11-й армии.
— Молодец, хорошо, здорово сказал! Посмотри, что, сейчас делается в зале заседания.
Взглянул в зал.
Ряд армейских делегатов других армий в партере выкинули несколько знамен с надписанными на них требованиями — объявления земли общенародным достоянием. Шум стоял невообразимый. Одни аплодировали, другие шикали, свистели, топали ногами. Кавардак был такой, что председательский колокольчик долго не мог успокоить эту разбушевавшуюся стихию.
Наконец, Авксентьев овладел собранием.
— Мы считаем, — заявил Авксентьев, — что здесь допущен демагогический лозунг. Объявить землю народным достоянием может только Учредительное собрание. Выставлять такие требования, а тем более выбрасывать знамена с подобными лозунгами — вещь недопустимая. Президиум вынужден будет сложить с себя полномочия, если сейчас же из партера не будут убраны знамена.
— Пусть складывает! — послышались со всех сторон голоса. — Какой же это съезд, который не может потребовать объявления земли всенародным достоянием? Долой президиум!
Авксентьев, бледный, непрерывно звонил в колокольчик, призывая съезд к порядку. Президиум решил объявить перерыв, призывая делегатов спокойно обдумать неосмысленные требования.
— Долой! Долой! — кричал зал.
Перерыв.
В фойе меня окружило несколько кряжистых мужиков.
— Как же вы можете провозглашать лозунг объявления земли общенародным достоянием? — настойчиво пристают они ко мне. — Ведь вот вы офицер, кажется, человек с понятием, а идете на поводу у низменных инстинктов. Надо, чтобы все-таки был порядок. Вот будет Учредительное собрание, оно рассудит, скажет, как, на каких условиях взять землю у помещиков, как уравнять землевладения.
— Словом, вы предлагаете: барин приедет, барин рассудит, — рассмеялся я. — Нет, господа, этот номер не пройдет. Землю надобно немедленно отдать мужику.
Почувствовав, благодаря пережитому напряжению, озноб во всем теле, решил поехать домой. Подойдя к трамвайной остановке, я от упадка сил не мог стоять, всего лихорадило. Подозвал извозчика, дал адрес на Васильевский остров.
Жена при виде меня испуганно вскрикнула:
— Что с тобой?
— Болит голова, нездоровится.
Она приложила руку ко лбу:
— У тебя сильный жар.
Она сбегала к квартирной хозяйке, взяла термометр, сунула мне подмышку и через десять минут констатировала:
— Температура сорок и две десятых.
Я заболел ангиной. Две недели пролежал я, съезд окончился уже без меня.
