— Ты, может, подозреваешь — отравленное? — вывел догадку Кондрашечка. — Подозреваешь, может?! Гляди тогда, мать твою кочеты!!
Развернул бутыль донцем к солнышку, и загулял, загулял повдоль шеи востренький, как соловушкин клюв, кадычок.
Отдышался. Отнюхался атмосферой. Глаза на место установил.
— Не хватало еще, чтобы пролетарь пролетарью яд подносил, — укоризну свою негру высказал. — Да я лучше сам восемь раз отравлюсь! Видел? Без трепету!!! Лопни моя кишка… Рвани для обоюдности?! — подсунул опять негру горлышко. — Интересно, пробросит тебя в румяны… черного…
По негру стало видно — колеблется негр.
А сын полка, ну… себя превосходит:
— У нас сам Пушкин от вашего негритянского колена примесь имеет. Позавчера на концерте артист евоную песню пел:
Поднимем бокалы и выпьем доразу,
И пусть побледнеет лампада.
— Во, как призывал! Свечи тухнули!
Обкуковал-таки, прокурат! Вдохновил негра.
Ничего. Без особого содрогания выпил. Остатнюю даже слезинку с лиловой губы подлизнул.
— Вот что значит — понятливую девку учить!! — соколком оглядел сослуживцев своих сын полка.
— Умри! Идут!! — даванул ему пальцы Костя.
Танкисты опять в позвоночники хрустнули, грудью взреяли, ладонь к шлемам… Кондрашечка за их спинами той секундою белым флагом медведюшку застелил.
Распрощались военачальники.
Комендант к себе воротился, ну а Косте с Кондратьем обратно на патрулирование надо идти. Час какой-то остался — и смена. Прямо от комендатуры косячок танкистов в одной гурьбе с ними тронулся. Про карты идет разговор, про череп…
— Столько колод — мать с отцом проиграешь.
— С которой же он войны, ежели желтый?
За угол вывернулись — что за причина? Стоят союзники. Оказалось, машина забарахлила. Рычит, скоргочет, простреливает, а настоящего рабочего гулу не соберет. Негр ящеркой туда и сюда снует. Свечи проверил, горючее шлангом продул — нет ходу. Танкисты окружили машину, советы негру маячат, на помощь посовываются.
Картежник нахмурился.
А наши, недолго подумав, с простой нелукавой души рассудили: «Поможем, братва! Берем ее нараскат». Ну, и кто плечьми, кто руками, кто грудью подналегли:
«Пошла, пошла, пошла, союзница! Пое-е-ехала-а!!»
А она не пошла. И не поехала.
Добра не сделали, а лиха накликали.
От конфуза ли, как ли, а только свернул картежник резиновый шланг в два хлыста и оттягивает шофера по чему попади. Из носа кровцы высек, из губ. Мгновенного и взъярел. Без ругани. А негр не то чтобы от удара где извернуться, а даже не заслоняется. Улыбками повиняется. Улыбки под шланг подставляет.
