And only himself to count upon.
Dear Diderot was dull but did his best;
Rousseau, he'd always known, would blubber and give in.
Night fell and made him think of women: Lust
Was one of the great teachers; Pascal was a fool,
How Emilie had loved astronomy and bed;
Pimpette had loved him too, like scandal; he was glad.
He'd done his share of weeping for Jerusalem: As a rule,
It was the pleasure-haters who became unjust.
Yet, like a sentinel, he could not sleep. The night was full of wrong,
Earthquakes and executions: Soon he would be dead,
And still all over Europe stood the horrible nurses
Itching to boil their children. Only his verses
Perhaps could stop them: He must go on working: Overhead,
The uncomplaining stars composed their lucid song.
February 1939
ВОЛЬТЕР В ФЕРНЕ
Он, оглядев имение, был счастлив в этот миг:
Изгнанник-часовщик взглянул неуловимо,
Знакомый столяр шел на стройку мимо,
Туда, где госпиталь, как саженец всходил.
Почти все принялись - садовник известил.
Сверкали Альпы белизной. И было лето. И был он так велик.
В Париже желчью изошли враги,
Ругая нравственность сидящей в грозном кресле
Слепой старухи, ждущей смерти и письма.
Он рек: "Нет слаще жизни!" Так ли? Да, весьма.
Борьба за правду, справедливость стоит жизни, если
Добавить садоводство к ней и острые мозги.
Лесть, брань, интриги... Будучи умней,
Он, все же, предпочел иные средства
В войне с посредственностью, например, смиренность,
По надобности, хитрость - атрибуты детства,
Двусмысленный ответ, порой, неоткровенность.
И терпеливо ждал паденья их Помпей.
Не сомневался он, как Д'Аламбер, что победит.
Один Паскаль - достойный враг, другие ж, Боже,
Отравленные крысы; а впереди еще так много дел ,
Рассчитывать придется на себя - таков удел.
Дидро - тот просто глуп и делает что может,
Руссо всплакнет и первенство простит.
В ночи ему вдруг вспомнились подруги. Вожделенье
Великий педагог; Паскаль - дурак.
Эмилию влекли и звезды, и постель. Пимпетта - клад,
Его любила так же, как скандал, и он был рад.
Отдав Иерусалиму скорби дань: итак
Несправедливым ненавистно наслажденье.
Ему не спится, будто часовому. Покоя нет
В ночи. Землетрясенья, казни: смерть тоже на часах.
По всей Европе нянечкам-вампирам
Не терпится сварить своих детей. И только лира
Его их остановит. За работу! А звезды в небесах,
Не ведая забот, слагали песнь, бесстрастную, как свет.
Февраль 1939
