Трамвай катился медленно, изредка выплевывая пассажиров и вбирая в себя новых. Остановка была как раз напротив ее дома. Ей очень не хотелось встретиться в подъезде с кем-нибудь из соседей. Но по закону подлости, когда она стала открывать дверь в квартиру, соседка как раз вышла с мусорником и с любопытством уставилась на ее спутника.
Хоуп впервые переступил порог квартиры жителя этой страны. Его распирало любопытство: какая там обстановка, какие комнаты, что они едят. Там, дома, он наслушался разных небылиц и теперь мог сам проверить, сколько в этом правды. Все, что ему говорили дома, было полным враньем: квартира была обставлена со вкусом, под потолком висела небольшая хрустальная люстра, правда, габариты помещения были маловаты.
Клавдия сняла плащ, скрывавший ее аппетитные формы, и пошла на кухню, оставив Хоупа одного в прихожей. Он был удивлен – она вела себя с ним так, словно не она час назад зазывала его.
Она открыла холодильник, сама не зная зачем, а в голове копошилась мысль: «Что делать, как дальше себя вести?» Но эту проблему Хоуп разрешил сам: он зашел на кухню и прижался к ее спине. Так это и началось…
…А сейчас Хоуп подумывал, что пора собираться в отель. Он встал с табуретки, поднял разбросанные рядом с кроватью вещи и стал одеваться. Клавдия сидела на краю кровати, уставившись ничего не видящим взглядом за окно, ей уже не надо было никаких долларов, она не могла дождаться, когда уйдет этот похотливый кобель. Но Хоуп собирался медленно, обстоятельно. Когда он был полностью готов, из внутреннего кармана пиджака достал толстое кожаное портмоне, отсчитал тридцать долларов и положил их на кровать рядом с ней, поблагодарив по-английски:
– Thank you, my girl.
«Как в магазине», – промелькнуло в голове у Клавдии. Она поднялась и пошла проводить его до дверей.
У порога Хоуп скользнул взглядом по фигуре Клавдии, и у него мелькнула мысль: может, остаться еще? Но она, словно почувствовав его намерение, быстро открыла двери и вытолкала его, повторяя: «Гуд бай, гуд бай, гуд бай».
В отель Хоуп возвращался на такси. Он был очень доволен тем, как провел вечер и, совершенно раздобрившись от приятных воспоминаний, сунул таксисту пятьдесят долларов. Тот обалдел от привалившей удачи, жал на газ и крутил баранку, демонстрируя залихватскую езду.
Клавдия стояла под душем, стирая с себя запах чужого тела жесткой, как проволока, мочалкой. Стоило ей вспомнить, как он слюнявил, целуя ее в губы, тошнота сразу подступала к горлу. Она себя мылила, мылила, пытаясь смыть с тела то, что попало в душу.
