А на буфете в своей комнате на втором этаже она поставила несколько снимков далекого города, оправленных в рамки красного дерева. Неизвестный фотограф (датская фамилия «С. S. Bertelssohn», тщательно выписанная зелеными чернилами, виднелась на обороте), должно быть, обожал меланхолические оттенки сепии: на его снимках башни и мосты города, где — как сказала панна Эстер — в доме номер 12 по улице Фрауэнгассе, в двух шагах от большого костела, жила семья Зиммелей, немного походили на парусники в темном тумане.
Об этом далеком городе она любила рассказывать по вечерам. Когда свет лампы оживлял розовые цветы чертополоха на зеленоватых обоях, а в кафельной печке тихонько потрескивали березовые поленья, она вынимала из лаковой шкатулки талию карт со знаком петербургской бумажной фабрики Греча и начинала раскладывать пасьянс. Анджей, подперев кулаком подбородок, водил глазами за рукой, в которой дама червей встречалась с пиковым королем. Вспугнутый кружением ночной бабочки огонек под фарфоровым абажуром дрожал, свет становился то ярче, то тусклее, поленья тихо трещали в печи, а я — голова на плюшевой спинке кресла, на коленях открытая книга, из которой высунулся засушенный лист, — слыша ее доносящийся из-за приотворенной двери теплый голос, не мог защититься от пробуждавшегося во мне, странно болезненного и светлого чувства.
Анджей желал знать все о порте, о парусниках из Бремена, Пиллау и Таллина, подплывавших — по словам панны Эстер — чуть ли не к самым Зеленым Воротам[9]; в тот вечер он спросил про «этот дом на Фрауэнгассе». Панна Эстер осторожно поправила манжету платья, как будто на пепельный шелк сел испуганный мотылек: «Обычный дом, ничего особенного…» Она как-то странно понизила голос, и Анджей, смутившись, быстро добавил: «А башни? Сколько там башен?» — словно хотел картиной возвышающихся над далеким городом башен заслонить темный фасад дома, о котором панна Эстер предпочитала не говорить. «Сколько? О, надо бы сосчитать». — «А что видно с башен?» — «С башен? Да все видно». — «И море тоже?» — «И море». — «И порт?» — «Ну разумеется, и порт тоже, он ведь близко». — «А на самой высокой вы были?» Панна Эстер с улыбкой кивнула: «Была, конечно». — «Она очень высокая?» — «Очень». — «А сколько там ступенек?» — «Ступенек? Тысяч сто, наверно!» Он возмутился: «Вы надо мной смеетесь». — «Ну, потому что ты так спрашиваешь…» А потом, разглаживая скатерть, оторвала взгляд от разложенных веером дам, тузов и девяток: «На башню Ратхауса
