— Потерпи, — мягко сказала ворожея и, смочив тряпицу в воде, поднесла к ране.
— Да ежели так и дале пойдет, я скоро совсем к боли привыкну. Так что не стесняйся, — попытался улыбнуться Алесь.
— Да что ж произошло? Кто-нибудь расскажет толком? — спросила Милава, бережно промывая рану.
— Давай-ка ты, Вит. Я покуда с гулом в голове примирюсь.
Мельник откашлялся, собираясь с силами. Но рассказывать начал, так и не повернувшись:
— Я, значится, сижу себе в хате, никого не трогаю. Тут кто-то в оконце постучал. Я насторожился.
Алесь хмыкнул. Вит стал оправдываться:
— Ну, вы разумеете… Последние события кого хочешь насторожат.
— Так и скажи, что просто испугался, — улыбаясь, подначил Алесь, но мельник и виду не подал, что это его задело, разве что покраснел еще гуще.
— Ты ж с гулом примириться собирался, — нахмурилась Милава. Алесь делано застонал. — Сиди смирно. А ты, Вит, не тушуйся, сказывай.
— Так вот. Постучал кто-то в оконце. Я осторожно приблизился — глядь, а там никого нет. Ну, думаю, вот и до меня нечистик добрался. Вернулся на печку.
— А! Так и скажи, что уже дрых вовсю! — встрял Алесь. — В такое время только дети да старики спать ложатся.
— Ничего не дрых. Лежал просто, — пробурчал себе под нос мельник. — Снова стук. Только уже в другое оконце. Я подкрался — опять никого. Потом опять стук — уже в первое. И шепот замогильный: «Ви-и-ит». Я топор взял и к двери. Ну, мыслю, просто так не сдамся. Как дал ногой в дверь. Чтоб резко. Чтоб нараспашку. Чтоб хоть чуток испугался лиходей проклятый. А дверь, как ляснет по кому-то и назад. Открыл снова. Уже тихонько. Гляжу — на земле Алесь лежит.
— Ладно, добре хоть, совсем не пришиб, — покачала головой Милава. Сын старосты приблизился к самому уху ворожеи и одними губами спросил:
— А ты бы расстроилась?
Сердце в груди забилось точно дикая птаха, запертая в клети. Но девица решила сделать вид, что не расслышала. Порадовавшись, что лик не зарумянился, она с куда большим усердием принялась за обрабатывание раны. Откашлялась, полезла в сумку. Нащупала нужный горшок и вытащила его на свет.
— Что это такое? — сморщился Алесь. — Смрад на всю избу.
Милава вспыхнула и пролепетала:
— Это мазь… травяная…
— Да я не про то, — сын старосты указал в сторону. Девица обернулась. Вит, как радушный хозяин, выставлял на стол снедь.
— Никак не уразумею, что тебе не нравится? — нахмурился мельник, но колбасу, издававшую своеобразный аромат, все ж обратно в погребок понес, — ступай себе до хаты. Там небось Услада любимому братику изысков наготовила. А у меня тут — чем богаты, тем и рады.
