.
Ежов вернулся на работу в партийный аппарат в ноябре 1930 года в качестве главы распредотдела, одного из двух отделов, образовавшихся в результате разделения орграспредотдела>{87}.[11] Это была ключевая должность по контролю за подбором и расстановкой партийных кадров. 21 ноября — через неделю после назначения — он был принят Сталиным в Кремле>{88}. Тем самым он явно становился допущенным в ближний круг соратников Сталина. Четыре дня спустя по предложению своего непосредственного начальника в аппарате ЦК Лазаря Кагановича Политбюро разрешило ему присутствовать на своих заседаниях и получать все материалы, рассылаемые членам ЦК>{89}. Другими словами, Ежов, хотя и не был членом ЦК, получал сведения о государственных и партийных делах наравне с членами Политбюро.
9 ноября 1931 года он снова был принят Сталиным вместе с Кагановичем, Молотовым и Ворошиловым; кроме них, также присутствовали заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода, Э.П. Берзин и С.А. Бергавинов>{90}. Два дня спустя Сталин подписал постановление Политбюро о добыче золота на Крайнем Севере. Было решено организовать государственный трест «Дальстрой» под непосредственным руководством Берзина и под контролем Ягоды и установить для треста жесткую программу добычи золота. Бергавинов, в качестве первого секретаря Дальневосточного крайкома партии, должен был изучить возможности использования ледоколов. А Ежов, Ягода и другие должны были «разработать льготы, которыми будут пользоваться как заключенные переселенцы, так и добровольцы за хорошую работу на Колыме (сокращение срока наказаний, восстановление в правах гражданства, обеспечение семей добровольно уехавших, повышение оклада и т.д.)»>{91}. Так было положено начало печально известной системе принудительного труда на Колыме.
После этой встречи произошел характерный инцидент. Когда Ежов выходил из Кремля вместе с Ягодой и Бергавиновым, Ягода предложил сесть в его автомобиль. По пути Ежов, одетый в легкое летнее пальто, очень сильно замерз. Ягода возмутился, что он так легко одет: как он мог так поступить, если на лечение его слабых легких были потрачены такие значительные средства! Ежов отвечал, что зимнего пальто у него нет. Тогда Бергавинов счел, что в таком случае он должен получить мех на зимнее пальто. В течение двух недель-он получил несколько отрезов беличьего меха, причем без всякого счета. По-видимому, Центральная Контрольная комиссия (ЦКК) узнала об этом, и затем Ежов послал объяснительную записку ее председателю Матвею Шкирятову, утверждая, что мех лежит неиспользованным в его квартире, и он готов поделиться им в любое время
