– Несчастного случая? – настораживается старичок.
– Да, Валентин Прокопьевич. Вам еще не доложили? Геннадий так переживал случившееся, что бродил по городу как сомнамбула, не глядел по сторонам, пошел через дорогу на красный свет и… сейчас в больнице…
– Гена в больнице?! Что с ним? Насколько все серьезно?!
– Я был у него с утра. Разговаривал. Вроде все обошлось сотрясением мозга и несколькими ссадинами и синяками. Просил, чтобы сразу же после нашей встречи кто-нибудь дошел к нему, рассказал о результатах, планах…
– Да… Это всем нам урок. Сейчас необходима высшая сосредоточенность. Если мы все разляжемся по больницам с травмами и инфарктами…
– Валентин Прокопьевич? Сердце? Принести лекарство? – серьезно спрашивает похожий на карася мужчина.
– Ах, оставьте! – старичок досадливо машет сухонькой лапкой и как бы незаметно кидает в рот что-то из маленького пузырька. – Я так понял, что сильно рассчитывать на нашу доблестную милицию мы не можем, – черноволосый Георгий яростно кивает головой. – Следовательно, необходимо разработать собственный план поисков. В конце концов, ремесло историка в чем-то сродни ремеслу детектива…
Полутемный, довольно большой зал. На возвышении стоят ряды скрепленных между собой стульев. Перед ними лежат расстеленные маты, сверху свисают канат, трапеция и еще какое-то веревочное приспособление. На нем деловито и однообразно крутится в воздухе девочка лет 14. Стоящая внизу девушка страхует и брюзгливо повторяет:
– Света! Спину прямее! Прямее спину, я говорю! Носок жестче!
Еще полтора десятка мальчиков и девочек разного возраста заняты своими делами. Кто-то жонглирует, кто-то разминается на матах, кто-то стоит на руках, двое малышей под руководством старшего мальчика отрабатывают какую-то сценку. Анка под руководством женщины постарше выполняет акробатический каскад. Женщина хлопает в ладоши и командует:
– Фляк – рендап – сальто! Фляк – рендап – сальто! Аня! Опять ноги не разогрела как следует! Фляк – рендап – сальто!
Из коридора в зал заглядывают Сережка и Шпень.
– Тут она, – говорит Сережка. – Занята вон.
– Ништя-ак! – восхищенно тянет Шпень, как завороженный глядя на кружащуюся на трапеции девочку, мальчика-жонглера и других детей. – Вон та, что ль?
– Да нет же! Не узнал Анку? Вон она, сальто крутит, видишь? Рядом ней – руководительница ихняя.
– А-а-а! – Шпень не сводит глаз с зала, машинально достает сигареты, не глядя предлагает Сережке. – Будешь?
– Не здесь же! – шипит Сережка, берет сигарету. – Здесь нельзя. Пошли пока на крыльцо, покурим.
