— Хо-оо-ло-оо-дно-ооо…
— Я не знала, Сергей, что ты мерзляк! — добродушно сказала девочка. — В бассейне я купаюсь час, и — ничего. Правда, там вода пахнет хлоркой, и она разъедает весь загар. Вот смотри.
Девочка показала бледные руки и прибавила:
— У нас в городе загар очень ценится.
— А мы не замечаем, — сказал Сережа, оглядывая себя. — Ходим, как черны жужелки!
— Знаешь, как я боялась? — жалобно призналась девочка. — Ноги опущу, а там холодно. Будто кто-то меня вниз тянет.
Она беспомощно надула губы, и Сережа приободрил ее:
— Да ты что? Я-то тут.
Пришла босиком Лидия Александровна и сказала:
— Дети, одеваться!
На той стороне озера разошелся всплеск, будто с берега нырнул человек и скоро вынырнет. Все трое замерли. Всплеск повторился: взбугрилась вода с громом и пеной, и по озеру пошли волны.
— Кто это? — спросила женщина.
Прислушиваясь к всплескам, Сережа ответил голосом, пугающим его самого:
— Щука с серебряными рогами. Она сюда стариком одним посажена охранять горловину, подводный родник, живун, по-нашему. На этом живуне держатся все озеро и весь бор. Если он погибнет, озеро высохнет, а с ним и леса…
Лица у матери и дочери были испуганными, и Сережа, пытаясь успокоить их, прибавил:
— Мне дедушка говорил: «Эта Щука зла людям не делает…»
И осекся: бурун вскипел близко от этого берега, и лилии закачались на волнах.
Лидия Александровна хлопнула в ладоши, как пионервожатая на сборе, и сказала негромко, но повелительно:
— Дети, одеваться!..
При сборах в движениях всех троих была естественная согласованность, какая бывает в семье между людьми близкими. Они разбирали берестяные туеса с земляникой и, хотя в каждом ягод было поровну, выясняли без обиды, кому какой принадлежит. Лидия Александровна взяла в дорогу букет из таволги, колокольчиков и приложила к нему единственную белую лилию, которую она невесть когда сорвала в озере.
А лесная чаша, где лежало озеро, была по макушки деревьев налита красно-золотым воздухом. Солнца уже не было видно, и без него озеро светило смоляным светом, и, думалось, будет светить, покуда жив главный живун.
— Мама, ты босиком? — спросила Муза.
— Да.
— А я-яя?
— Доченька, не все сразу.
— Я тоже хочу босико-оом, — шептала Муза. — Я очень хочу босико-оом.
Они отошли от озера и поднялись по песчаному склону. Позади с громом и эхом била Щука, и все трое остановились.
— Как бы грозы не было, — сказал Сережа. — Она к грозе любит играть. К грозе. К дождю.
— Бум!.. Бум!.. Бум!.. — била Щука, и брызги в сумерках разлетались стаей рыб, а, возможно, это были и сами рыбы, за которыми охотилась зубастая охранница.
