Из воспоминаний Антона вернул мальчик лет десяти, который сидел с ним рядом, за столом. Он спросил Антона:
– У тебя есть жена?
Антон честно ответил:
– Не помню.
Мальчик посмотрел на Антона с сочувствием и сказал:
– Не повезло, братуха. Даже не помнишь, есть жена или нет. А я рано жениться не хочу. Сначала дом сделаю, потом женюсь. Когда дом подниму, приведу жену в дом, скажу: «А ну пропылесось». Дом большой сделаю – десять на двенадцать, два этажа и массандра, – массандрой мальчик, как все местные, называл мансарду. – И подвал, и гараж большой, на две «Газели» сделаю. Скажу ей: «А ну пропылесось», и посмотрю. Если чисто пропылесосит – женюсь. Жена что должна уметь? Пылесосить, готовить и детей рожать. Так мой брат говорит. Он женился уже. В Армении живет. У него дом десять на десять. Я десять на двенадцать поставлю. Дом большой должен быть, чтобы было где жить без кипиша, когда дети родятся. Так или нет?
Антон кивнул и удивленно посмотрел на мальчика, у которого был такой продуманный план на жизнь. У Антона такого плана не было. Потом он подумал, что план на жизнь у него, может быть, раньше был, но он его забыл, как и все остальное. Антон бы удивился, если бы узнал, что и раньше, до гнева титанов, никакого плана на жизнь у него не было. Никогда не было.
В этот момент все из-за стола у могилы бедного Альберта встали, и Карапет сказал:
– Спасибо, Альберт. Пойдем дальше.
Все пошли дальше – от могилы к могиле, и Антон с ними. У каждого памятника все садились за стол, и Карапет произносил тосты. Пили, закусывали и шли к следующей могиле. Так дошли до места, где покоился Ардаваст – отец Ларис. Узнать его было легко – он был изображен на мраморе в натуральную величину, в полный рост, с пулеметными лентами крест-накрест на груди, с дымящейся папиросой «Казбек» в одной руке и стаканчиком, полным чачей, в другой. За спиной Ардаваста был виден двор, во дворе – щедро накрытый стол под виноградным шатром. У ног мужчины сидела могучая косматая собака, похожая на медведя.
Ларис сказала Антону, указав на собаку на мраморе:
– Отец ее сильно любил. Кавказская овчарка, звали Арго. У нее родословная была. По родословной ее звали Кавказ. Но Ардаваст сказал: «Какой дурак так собаку назвал? Я его маму…» Оф, так ругался, не могу повторять. Он говорил: «Собаки мало живут, когда умрет, что я должен буду сказать? Что Кавказ умер? Какой дурак для собаки такое имя придумал, я его если увижу, лучше пусть сам себя ударит, а у меня удар – сто килограммов на правой руке». У него такой удар был, наверное, не знаю, – все боялись проверить. И он назвал собаку Арго – нравилась ему эта песня по радио. «Арго-о, если сникнет парус, мы ударим веслами…» Грузины поют. Ардаваст грузин уважал сильно. А потом он… – Тут Ларис замолчала на время, видно было, что хотела заплакать, но передумала, потому что была оптимистом. – Потом Ардаваст, бедный, умер, и Арго тоже умер. Вот они рядом теперь, как живые – хорошо.
