— Сильно, папа, так сильно…
Борька обхватил руками шею отца, прижался губами к его пыльной небритой щеке:
— Вот так я скучал!..
Что-то сдавило сердце Скороходова. Прижав маленькое тёплое тельце сына к груди, он долго стоял у окна, не зажигая света, смотрел на полуосвещённую фонарями улицу.
В комнате было пыльно, не прибрано. Перед отъездом в командировку Скороходов, лёжа на диване, читал Тургенева, потом забыл положить книжку в шкаф. Сейчас она лежала на диване, раскрытая на той же странице. За две недели, пока он был в командировке, к вещам никто не прикасался, словно в комнате никто и не жил. Под кроватью кучей лежало грязное, нестираное бельё.
— Где же наша мамка, Боренька? — спросил Скороходов больше у себя, чем у сына.
— Она сказала… Она всегда говорит, чтобы я шёл к дедушке Ивану. А мне там хорошо, папа, только у них кошка царапается… Вчера бабушка мыла меня.
Скороходов ещё постоял у окна, потом сходил на кухню, принёс ужин, приготовленный женой Потапова. Старушка посмотрела на Петра Ильича с жалостью и каким-то удивлением, но промолчала. И оттого, что она промолчала. Скороходов почувствовал себя несчастным, обманутым, никому не нужным.
Поужинав, он уложил сына спать, вышел во двор, сел на скамейку под деревьями. И опять, как на реке, услышал тихие звуки гитары, теперь доносившиеся из открытого окна на третьем этаже, и улыбнулся просто так, неведомо чему. Мыслей в голове не было.
Густая тёплая мгла плыла над городом. Пахло пылью. Накалившийся за день воздух остывал, деревья отдыхали, устало опустив в темноте ветви.
Скрипнула калитка, послышался негромкий женский смех, и Пётр Ильич вздрогнул: смеялась жена.
— Так как же, Вера Николаевна… Верочка? — тихо спросил мужской голос, и Скороходов узнал инженера Грохальского.
— Какой ты нетерпеливый… Ох, нетерпеливый, — не переставая смеяться, произнесла Вера Николаевна. — Устала я.
Они сели на скамейку, стоящую на противоположной стороне, за деревьями. Первой мыслью Скороходова было: уйти, скорее уйти. Достаточно… Хватит этих мучений… Однако какая-то сила удержала его на месте. Скорее всего он побоялся, что его услышат. «Ещё подумают, что подслушиваю… Как всё это нехорошо… — снова пронеслось у него в голове. — А впрочем…» — и эта мысль исчезла.
Вера Николаевна и Грохальский несколько минут молчали. Потом… потом Скороходову показалось, что они целуются. «Да подойди, подойди, ударь их, посмотри ей в глаза… Вера, Вера, что ты делаешь?.. Ты же мать, Вера…»
