И, будто угадав, Тойджан ревниво спросил:
— Значит, ты всегда и во всем соглашаешься с Аннатуваком?
— Когда он прав, всегда соглашаюсь. Там ищут уже много лет и все без толку.
— Что ты говоришь, Айгюль! На Урале искали пятнадцать, а то и двадцать лет, в Татарии — десять лет без существенных результатов. Зато потом!.. Сама знаешь…
— Я тебе твердо говорю: нефтеносность сазаклынских пластов полностью доказана!
Вдруг он улыбнулся, заглянул в глаза Айгюль и сказал:
— Ну что мы спорим!.. Ты просто сердишься на меня за то, что я опоздал?
Айгюль молча кивнула головой и подумала: «Не могу же я признаться, что благодарна брату за его упрямство, что не хочу разлуки с любимым, хочу видеть Тойджана каждый день, всегда… Как он умеет меняться в одну минуту! Чуть ли не кричал на меня, а теперь кроткий как ягненок…»
Началось второе действие. Они сидели рядом. Сильный, большой, он ворочался все время, ему было тесно в кресле, тесно в костюме, и он боялся неосторожно задеть Айгюль. А она все время плечом чувствовала его плечо, руку и была так счастлива, что не видела ничего на сцене, она была вознаграждена за все неприятности этого вечера.
Вдруг, в самом неподходящем месте, он жарко зашептал:
— Ты знаешь, что рассказывал Сулейманов, главный геолог: возмутительные факты! Разве с этим можно мириться! Говорит, что за четыре года наша разведка сделала четыреста тридцать тысяч метров проходки, а на долю новых площадей приходится всего сорок четыре тысячи!.. Подумай, одиннадцать процентов!
— Тише, дай людям слушать, — смеялась Айгюль.
Но он долго не мог успокоиться. Она часто ловила на себе его влюбленный взгляд, смущалась, краснела, как девочка, тихонько шептала:
— Смотри на сцену.
Когда он провожал ее домой, мутная луна повисла над городом, как кинутый в небо мяч.
Глава четырнадцатая
По чьей вине остыли пельмени
Было совсем темно, когда Тамара Даниловна Довженко, жена Аннатувака Човдурова, вернулась домой с работы. Навстречу матери выбежал Байрам. Светловолосый и черноглазый, смуглый и курносый, приветливый и упрямый четырехлетний мальчик удивительно соединял в себе черты отца и матери. Тамара Даниловна высоко подняла сына, прижала к себе, расцеловала загорелые щеки. Упершись руками в грудь матери, Байрам отстранился и строго спросил:
— А где папа?
— Разве он не приехал?
— Всегда вы меня обманываете.
— Неправда, Байрам-джан! Тебя никогда не обманывают.
— Сказали, что вместе приедете, и обманули. Я ждал, ждал… Даже не обедал.
