Среди гор - Тугельбай Сыдыкбеков

Все, кто имел скот, откочевали на летние пастбища. Аилы разбили юрты в тех же лощинах, что и в прошлые годы. Джатакчи, чтобы вдоволь попить молодого кумыса, спешили — одни верхом, другие вдвоем на одном коне или быке, а то и пешком — на джайлоо. Они появлялись там задолго до того, как в аилах успевали открыть тюндуки. Немало было и таких, которые утром отправлялись за дровами, но, приехав на джайлоо, забывали все житейские заботы: целый день пили кумыс, разъезжая по аилам, а вечером возвращались ни с чем, приторочив к седлу арканы.

Сегодня почтенные аксакалы, любители кумыса, собрались в юрте Бердибая. Они никуда не торопятся, полагая, что полоть мак, копать арыки не поздно будет и через три-четыре дня. С утра в юрте царит оживление, не умолкает смех…

Саадат, хотя и молод, держится с достоинством. Он куда важнее многих аксакалов. Что ни говори, председатель аилсовета.

Желая подшутить над сидящим у порога человеком средних лет в распахнутой серой шубе и заячьем, с торчащими ушами малахае, Саадат говорит, ерзая на кошме:

— Имаке, вы, я вижу, ходите пешком… Ваша Айсарала[1], наверное, разжирела на хозяйских кормах.

Растерявшийся Иманбай не замечает насмешки.

— У нее была небольшая ссадина на холке… Она растравила рану…

Как ветром раздувает готовый погаснуть огонь, так на бедного Иманбая со всех сторон обрушился шквал язвительных вопросов, послышались колкие восклицания, хохот.

— Небольшая ссадина, Имаке, или вся спина у вашей Айсаралы — сплошная рана?!

— Я своими глазами видел, она облысела, облезла от гривы до самого хвоста.

— Ну, значит, Айсарала поправляется. Так ведь, Имаке?

— Сорокам будет чем поживиться!

— Э-э, дети мои, напрасно смеетесь, — сказал Бердибай. — Ни человеку, ни скотине своей судьбы не миновать.

Мулла Барпы подхватил слова Бердибая:

— Судьба каждого предопределена, когда он еще в утробе матери. Все, что должен испытать человек, — счастье и страдания, предел его земного пути и даже хлеб, который он будет есть, — все заносит аллах в книгу судеб. Все мы живем, радуемся, печалимся по воле нашего создателя. Потому Самтыр в больших чокоях и пасет с малых лет скот Киизбая, что в книге судеб начертано: «Самтыр будет батраком бая». Если бы всесильный аллах изрек: «Быть Самтыру муллой, богачом или батыром», Самтыр жил бы, как все избранные. Но всемогущий аллах не удостоил его такой чести. — Мулла, поглаживая бороду, повернулся к Иманбаю. — Вот посмотрите на этого бедняка. Даже драный малахай он отобрал у старшей дочери. Все его имущество — старая кобыла Айсарала, да и у той вся спина в ссадинах, седлать нельзя. Но все это не потому, что Иманбай плохой человек, нет, так уж ему на роду написано.