— Там дурная кобыла хвостом машет… Авария за аварией. А Човдуров добивается, чтоб мы, бурильщики, и дорогу туда забыли.
— Может, он и прав. Говорят, там сложная тектоническая структура, бурить опасно.
— Ай, сынок, у бурильщиков всегда опасно. Отвернуть водопроводный кран может и мать. И ты умеешь качать нефть из скважин, подготовленных твоим отцом…
Сын понимал, что отец шутит, и промолчал, но Мамыш никогда не оставалась в долгу.
— Да и Атабай может без особого труда уплести готовый обед.
Вытирая руки полотенцем, Атабай насмешливо посмотрел на жену.
— Ты мне напоминаешь одну женщину, которая говорила: «Пахать землю — ходи себе туда-сюда, жать — серпом играть, молотить — кататься по кругу… Просеивать муку — вот это труд!»
Мамыш унесла посуду, Атабай задумчиво сказал:
— Говорят, Аннатувак Човдуров не хочет рисковать, считает, что слишком сложно все на новом месте. Мне это непонятно. Несложное дело — неинтересное дело. Настоящая работа — не в спокойной добыче, а в сложном бурении. Не думай, что я ни во что не ставлю твою работу, промысловую работу. И вы, наверно, получаете удовольствие. Но если я днем не слышал гула ротора, если не знал, как вгрызается в породу долото, я и ночью уснуть не могу спокойно. Когда долото проходит из слоя в слой, не то что каждый час, а каждую минуту подстерегают тебя неожиданности. Волнуешься, как на скачках, когда твою лошадь обгоняет соперник и дело решают десятые доли секунды. Такое волнение придает тебе силы, бодрость… — Атабай рассмеялся и закончил коротко: — Конечно, лучше, если нет аварий.
Слушая отца, Нурджан даже позавидовал: «Почему я не стал бурильщиком?»
— Папа, с кем ты собираешься соревноваться? — спросил он. — С Таганом Човдуровым?
— Нет.
— А с кем же?
— Сдается мне, наш директор думает, что я и его отец — рухлядь, немощные старикашки. Вот я и хочу доказать ему, какой я старец, и вызвать на соревнование молодого мастера.
Услышав последние слова Атабая, Мамыш решила отомстить за прежние колкости.
— Аю-ю, Атабай, по твоим ли это силам? Лягушка тоже хотела стать с вола, дулась, дулась и лопнула!
— Уж ты-то, кажется, могла бы не спрашивать у людей о моей силе!
Предчувствуя, что старики снова затеют шутливую перепалку, Нурджан ушел в свою комнату одеваться. Ольга сказала, что сегодня пойдет в театр, и Нурджан надеялся, что успеет купить билет и еще раз увидеть ее сегодня.
Мамыш вовсе не собиралась препираться с мужем. Сейчас ее волновало другое: мрачность сына она истолковала по-своему — мальчик тоскует в одиночестве. Она и прежде заговаривала о женитьбе то с Аманом, то с Нурджаном, но оба сына, и старший — вдовец, и младший — подросток, каждый раз уклонялись от прямого ответа. Теперь мать решила действовать с помощью Атабая.
