— Отец, зачем ты пришел сюда? — спросил Аннатувак и свирепо проводил взглядом Сулейманова, который, призвав мастера, молча направился к своему креслу.
Таган Човдуров в эту минуту пожимал руку своему другу мастеру Атабаю. Немного удивившись вопросу, он ответил шуткой:
— Испытать счастье…
— Что это значит?..
Чем больше металла слышалось в раздраженном голосе сына, тем неторопливее отвечал отец.
— Если готовите поход за нефтью в пустыню, я одобряю, — с улыбкой протянул ему через стол свою широкую ладонь.
— Жить надоело? — едко спросил Аннатувак.
— А я не верю, что говорят «барса-гелмез», — весело, даже легкомысленно ответил мастер. — Я знаю, что пойдем и вернемся — с победой, с нефтью…
— Жить надоело, — повторил, как бы подтверждая свою мысль, молодой Човдуров.
Как ни горько было слушать такие грубые слова от сына, мастер постарался ответить хладнокровно, с шутливой торжественностью:
— Нет, парень, жить не надоело. Я хочу поработать в пустыне на пользу родине и, как учил академик Павлов, укрепить там свое старое тело, продлить себе жизнь.
Аннатувак не сводил тяжелого, неподвижного взгляда с отца. Если бы не посторонние люди, какие бы слова сказал он этому старику, предавшему сына ради сомнительных почестей и тщеславия. С той минуты, как отец показался на пороге кабинета, Аннатувак Човдуров знал, что это Сулейманов заранее подготовил, и поэтому все, что говорил сейчас Аннатувак отцу, предназначалось геологу, все ядовитые стрелы летели в его сердце.
— Начальник конторы — я, а не товарищ Сулейманов, — тихо произнес Аннатувак. — Ты забыл об этом, Човдуров! Такое дело, если бы оно и состоялось, я не мог бы доверить тебе. Тут требуется человек теоретически грамотный, надежный…
— Ай, парень, что это значит… — с трудом проговорил Таган, и кончики его усов задрожали, — до сих пор, кажется двадцать пять лет, я считался одним из надежных людей в Небит-Даге. В чем провинился?
— Тебе дурь в голову лезет. Шагаешь как слепой, не зная пути…
Поняв, что от сына не дождаться ничего, кроме оскорблений, мастер повернулся ко всем, кто слушал их скандальный разговор:
— Товарищи начальники, как же это так получается?
И тут парторг Аман Атабаев, терпеливо молчавший все время, не выдержал, переполнилась чаша его терпения.
— Таган-ага, — сказал он, — мой друг и ваш сын своей нетерпимостью ставит крест не на вашем авторитете, а на своем собственном. Может быть, он и прав в своих предложениях — это другой вопрос, я его не касаюсь. Жизнь покажет, кто тут прав. Но с вами он разговаривает не по-туркменски. Нехорошо! Все находящиеся тут, в том числе и я, не только буровую вышку в Сазаклы, но и жизнь свою готовы вам доверить.
