— Вот, Мишка, какой еще народ-то у нас несогласный! Все мы темные, как лес дремучий. Но я верю, что когда-нибудь мужики сговорятся и берега украсят лесом. Вот тогда и потечет по речкам чистая вода...
* * *
Своими насмешками писарь Зубонос так моего отца растревожил, что он ходил сам не свой: о чем-нибудь спросишь, ответит невпопад. Но вот кончили мы сеять яровину, и отец стал мастерить картофельную сажалку. Сколотил тачку, прорезал в ее днище отверстие и прикрыл пластинчатой пружиной. А пружину сделал из сломанной дровяной пилы. На колесе тачки укрепил железный зуб. Как только колесо делало оборот, зуб поднимал конец пружины и из тачки в борозду выкатывалась картофелина. От такой удачи отец повеселел и стал говорливым:
— Вот, Мишка, мы с тобой и смастерили сажалку! Запрягай Гнедка в соху!
Я впряг Гнедка, и отец сделал сохой на усадьбе длинную ровную борозду.
— Теперь, сынок, надо бы в сажалку лошадь впрячь, да где ее взять? Придется своей силой обходиться.
Он взялся за ручки тачки-сажалки и покатил ее по борозде. Зуб колеса поднимал конец пружины, и в отверстие выбрасывались и выбрасывались картофелины: щелк! щелк! щелк!
А делали мы все это у соседей на виду, и потому на усадьбу пришли мужики и бабы.
— Ах ты, батюшки, как машина-то строчит!
— Це-це-це! А писарь Зубонос над Иваном Ильичом насмешничал...
— Писарь — болтун! Из его языка можно сапожную подошву сделать...
Всю картошку мы посадили отцовской машиной, и он ликовал:
— Это тебе, Зубонос, будет не в нос и не по носу! Вот теперь и гляди, каков у русского человека разум!..
Дней через двадцать на нашей усадьбе появились дружные веселые всходы картофеля. Ряды их были ровными: такими, какие делает на полотне швейная машинка. Я об этом сказал отцу, а он сделал большие глаза:
— Ты швейную-то машину во сне видел или о ней от кого слыхал?
— Нет, не во сне, а наяву! Моя крестная привезла машинку из Питера и недавно себе сарафан шила...
Отец удивленно покачал головой:
— Дождя бы надо, а то захиреет наша картошка! Дождь нас забыл. Теперь на каждый куст хотя бы по ковшу воды, а разве ее в ведрах-то осилишь носить? Так измотаешься, что ноги перестанешь таскать и коромыслом плечи до крови оборвешь! Есть у меня думка...
И вот отец сделал из бочки поливалку. Увидела ее мать, потопталась и ну ворчать:
— У нашего Ивана всегда голова будто пьяна! Картошку и всякую такую овощь надо ковшом поливать, да с молитвой, и тогда бог пошлет хороший урожай, а машина... Она дьявольское наваждение!
