Проснувшись среди ночи, она лежала и дивилась на тысячи и тысячи звезд над головой.
Ей подумалось: «Я знаю, что лежу сейчас тут, на холме, но — чудеса! — чувствую, будто нахожусь везде и всюду. Я живу и ныне, и во все времена разом».
Сольвейг снова закрыла глаза, и ей приснился сон. Однажды отец рассказал ей историю о невесте, пропавшей в день свадьбы. Во сне этой невестой была сама Сольвейг, и она побрела куда-то недалеко от брачного пира и танцевала с фейри, приняв их за гостей. И пригубила их вина…
Когда Сольвейг вернулась на праздник, все вокруг изменилось. Хутор ее жениха как сквозь землю провалился. Не было слышно ни песен, ни игры на свирелях, ни смеха.
Зато ей повстречалась старушка, сидевшая на пороге своего дома. Едва взглянув на нее, карга визгливо вскрикнула: «Я знаю, кто ты! Ты невеста. Невеста брата моего прапрапрадеда».
И в ту же секунду Сольвейг — вернувшаяся невеста — упала замертво. И рассыпалась грудой праха.
Когда девушка проснулась, солнце стояло уже высоко. Она встала на ноги и потопталась, словно жеребенок, дабы увериться, что в ее жилах все еще течет кровь, а под кожей есть плоть и кости. Затем взмахнула руками, протерла глаза, чтобы стряхнуть с себя остатки дремоты, и зевнула.
Посмотрев вниз со склона, Сольвейг убедилась, что хутор все еще стоит там, целый и невредимый: дым от очага привычно поднимался вверх прямо сквозь дерновую крышу. Она поздоровалась с двумя коровами, и они промычали что-то в ответ. А Кальф, как обычно, промолчал в ответ на ее приветствие.
Сольвейг нашла мачеху в маленькой маслобойне. После того что ей приснилось, девушка была даже рада встрече.
— Доброе утро, доброе утро! — прощебетала она.
Аста подняла взгляд и проворчала:
— Ничего в нем нет хорошего.
Сольвейг нахмурилась.
— Твой отец ушел. — Мачеха ударила деревянным черпаком по маслобойке, и тонкая рукоять его сломалась. — Только посмотри, что я из-за тебя наделала.
— Куда ушел?
— Да пусть проваливает хоть в Хель, мне-то что.
— В Трондхейм, да?
— Они пришли за ним.
— Пришли? Кто пришел?
— Харальдовы люди. Этой ночью.
— Но он… — Сольвейг почувствовала, как мороз пробежал у нее по затылку. — Он же…
— Ушел! — крикнула Аста и сплюнула на глиняный пол. — Хочет присоединиться к Харальду.
— Куда?
— А я почем знаю? Они твердили одно и то же: на восток до Гартара, потом к югу — в Киев, в Миклагард.
— Но… — ахнула Сольвейг. — Он обещал…
Голос Асты стал язвительным:
— И с каких это пор мужчины верны своим обещаниям?
