Если будет составлен акт, придется наказать Мальчикова и запретить ему выход в море до особого разрешения области. Если Мальчиков останется на берегу — это невыполнение плана по морзверопромыслу. Невыполнение плана ударит по трудодню рабочих зверофермы и морских охотников. В итоге — сплошная маета, оправдывание перед областью.
«Странно как-то дело поворачивается», — размышлял удивленно Кащеев. Но вслух ничего не говорил, обмозговывая ситуацию.
— Без разрешения правления я не буду подписывать акт, — сказал Кащеев Пивню на пороге конторы. — Так что вы идите обедайте, а я посоветуюсь с народом. Хорошо!?
— Это правильно, — поддержал его Пивень тоном великодушного победителя.
Пивень ушел.
— Членов правления ко мне, — сказал председатель посыльному. И дядю Элю тоже.
Первым пришел дядя Эля.
Эзрах Рубин работал продавцом и непосредственно подчинялся только Карабасу. Все звали его просто «дядя Эля».
Дядя Эля только родился в Кишиневе, но совсем его не помнил, прожив всю долгую жизнь «на северах» — от Мурманска до Уэлена, и вот теперь в Полуострове, уже десятый год.
Если Ш.Ш. хочет на юг и боится холода, то дядя Эля не хочет на юг, он боится жары.
Каким-то образом дядя Эля уже был в курсе событий.
— Это же надо, — сразу начал он, — дал нам бог. Сколько ездит командировочных, такого еще не было.
— То ли еще будет, — буркнул Кащеев.
— Разве ничем не помочь? У меня столько дефицитов — я ему дам.
— Этот дефицит не возьмет. Для него кит — самый что ни есть дефицит. Вернее — акт.
— Акт? Это что — слава, деньги, ордена?
— Вот именно, — сказал Кащеев, — для него именно так.
— А мы должны страдать?
— Пожалуй…
Заседание правления колхоза началось с долгого молчания. Кто трубку разжигал, кто «Беломором» затягивался.
— Вот такие дела, — кратко объяснил ситуацию Кащеев и предложил высказываться. Все молчали.
— Ну, чего грустите? — спросил председатель. — Ну, дурака прислали. Ну, с бумагами. Что, никогда не видели? Чего боитесь?
— Мы за вас боимся, — кто-то подал голос.
— За меня не надо бояться. Надо бояться за дело.
— Надо создать комиссию, — предложил дядя Эля.
— Правильно! — поддержали его.
— Включите меня в комиссию, — горячо предложил дядя Эля. — Я тридцать лет меряю материю. Это надо уметь! Мне скоро на пенсию, но я не ухожу, кто же тогда будет мерить материю?
— Не торопитесь. — Председатель встал. — Мы вам доверяем, дядя Эля. Мы назначаем вас председателем комиссии. Идите на берег. Найдите Пивня и работайте.
