Я действительно был не в порядке. Со мной и в самом деле происходило что-то странное. Юля вдруг стала мне небезразлична. Мне мучительно хотелось видеть в её глазах обожание.
— Что ж, правильнее всего будет тянуть жребий, — предложил Тагеров. — Если ни у кого не хватает духу, ничего другого больше не остаётся. Дайте кто-нибудь спички.
— Оставь спички в покое, — решительно произнёс я. — Их мало, они нам ещё пригодятся. Я сам схожу за топором.
— Ну, слава Богу, — пробормотала Патрушева. — Хоть один настоящий мужик нашёлся.
Её слова придали мне воодушевление. Я распахнул дверь и вышел из избушки. На меня тут же дохнуло ночной сыростью. Очутившись за порогом, я остановился и стал нервно вглядываться вдаль.
Мрак! Проклятый мрак! Когда он окружает тебя со всех сторон, чувствуешь себя, словно замурованным. Стоявшие вокруг деревья казались мне чудовищами, обступившими домик плотным кольцом и кровожадно раскинувшими свои ветви-лапы. Стрекот насекомых представлялся мне зловещим хором падальных жуков и могильных червей, собравшихся в предвкушении сытного пиршества. Даже воздух перестал мне казаться воздухом. Мне чудилось, что это — ядовитый газ, от которого я вот-вот задохнусь.
Я резко крутанул головой, стремясь выбросить из неё всю эту чушь. Так и в самом деле можно свести себя с ума. Я сжал зубы и, стараясь смотреть только вперёд, сделал пять шагов по направлению к хорошо просматривавшимся при лунном свете остаткам костра. Топор лежал на земле. Я нагнулся, взял его в руки и поглядел по сторонам. Меня не покидало ощущение, что за мной кто-то пристально наблюдает. Я развернулся и, не переставая оглядываться, спешно зашагал обратно к избушке. Когда за мной закрылась дверь, я облегчённо перевёл дух. Моё сердце билось столь часто, что, казалось, было готово выпрыгнуть из груди.
Алан сразу же попытался забрать у меня топор, но я его отстранил. Топор принёс я, значит и распоряжаться им буду тоже я. Тагеров перестал вызывать у меня доверие. Если человек испугался выйти ночью на улицу, какие бы обстоятельства этому не сопутствовали, где гарантия, что в самый ответственный момент его снова не охватит растерянность?
Впрочем, Алан не стал особо настаивать, и занялся разбитой керосиновой лампой, которая валялась на полу у окна. Повертев её в руках и немного с ней повозившись, он в сердцах отбросил её в сторону, сопроводив свои действия кратким и лаконичным: «Хана!».
В домике снова установилась тишина.
