Едва мы уснули, началось. Завыли сирены, мы бросились к Соньке. Вернее, это я бросился — Вадька уже был на месте. Кое–как натянули противогазы, и тут выяснилось, что забыли принести мокрую тряпку, чтобы закрыть щель под дверью. Я, как был, в противогазе, бросился за ведром и тряпкой. Пока я наливал воду, раздалось несколько взрывов. Потом еще один, наш дом тряхнуло. Из окна кухни вылетело стекло. Закрылись мы в комнате, тряпку мокрую под дверь положили. Сидим. Радио нет — отнесли в бомбоубежище. Телевизор в гостиной. Полотов пытается поцеловать Соньку. Оба в противогазах.
Решили сидеть, пока не дадут сигнал отбоя. Говорить в противогазах не очень–то удобно. Получается какой–то бубнёж. Тут зазвонил телефон. Его мы тоже забыли принести, хоть он и беспроводной. Что делать? Идти за телефоном по зараженной газами квартире? Решили не рисковать.
Короче, плохо нас учили гражданской обороне.
Когда дали отбой, сбегали в бомбоубежище за радио и в гостиную за телефоном. В бомбоубежище сидел старший по подъезду и раскладывал пасьянс. Он и нас туда звал. Сказал, что Саддам не посмеет кинуть в нас химическую боеголовку. Но мы в бомбоубежище не пошли, а легли спать втроем в Сонькиной кровати. Полотов, собственник, лег посерединке. Он обнялся с Сонькой, а я — с противогазом.
Через пару часов опять завыло. Но радио уже было с нами. Пресс–секретарь армии, Нахман Шай, разговаривал с народом. Сначала сказал, что надо оставаться в противогазах. Потом посоветовал всем успокоиться и попить водички. В противогазе, что ли, ее пить?
Утром по улице прошла бригада стекольщиков. Еще ходили оценщики ущерба, но мы в них не нуждаемся. Подумаешь, окно вылетело. Новые стекла мы тут же заклеили крест накрест, как в фильмах про войну. Потом чета Полотовых завалилась спать. А я пошел прогуляться.
Все вокруг закрыто — город на чрезвычайном положении. Мирное население просят не покидать свои дома. Сказали, что ближе к вечеру откроют магазины, чтобы граждане запаслись провизией.
Пустой город принадлежит кошкам. Кошки здесь худые, мелкоголовые, вовсе не хорошенькие. Наверное, они остались еще от египтян. Машин почти нет. Воздух чистый, как в Йом Кипур. Пахнет морем. Я подхожу к дому Талилы. Ее окна, слава богу, целы.
Две вещи происходят со мной: непонятная война и непонятная любовь.
