— Ничо, Миха, к вечеру доберемся до Святого, там переночуем у дедушки Безотечества и завтра махнем до Усть-Баргузина.
— Ваня, а в Устье долго задержимся?
— А что?
— Может, я успею на Ольхон сбегать?.. Говорят, от нижней изголови Святого рукой подать.
Иван рассмеялся.
— Ну и чудак же ты!.. А зачем?
— Дело есть… девчонку надо бы проведать.
— А-а, помню, помню! Летом в Сосновке я ее видел. Заметная девчонка. Чернявая, цыганские глаза, а говорит по-бурятски. Но-но-но, ты тогдысь вокруг нее увивался, ха-ха-ха! — Иван долго хохочет и наконец хлопает Мишку по плечу. — Отпустил бы, паря, да жалко тебя, утонешь. Обвалишься и забулькаешься в игольнике.
Парень тяжело вздохнул и отвернулся.
«Вот видишь, Токта-таха, как плохо, что живем так далеко друг от друга. Э-эх, ну ладно, жди меня с первым пароходом».
Мишка всмотрелся вдаль. Там над ледяной твердью моря красуется полуостров Святой Нос, а совсем рядышком приютилась зайчиха с тремя крохотными зайчатами — это Ушканьи острова, а за ними, накрывшись узорчатой синей шалью, покоится остров Ольхон.
Мишке никогда не приходилось бывать там, поэтому для него он загадочен, а его любовь к Токта-тахе окрашивает этот остров в особые светло-розовые, романтические тона. В его воображении на этом фоне вдруг появилась Токта-таха. Большие ярко-черные глаза ее улыбнулись, а затем покрылись грустью и ушли в густой туман.
Мишка с досады крякнул и соскочил с саней. Пробежав с километр рядом с Федором, он взобрался в его кошевку и взял у него вожжи. Тому, видимо, надоело одиночество, уж на что молчун из молчунов, и то раскрыл рот:
— Мишка, курить хошь?
— Аха, давай закурим. Федор, ты до Устья или дальше?
— Дальше.
— А по каким делам?
— Угу.
Больше ни одного слова парень так и не смог вытянуть. Поерзал на санях и, не стерпев, убежал к Ивану.
Вдруг сзади послышался крик. Иван, оглянувшись, резко осадил своего Орлика.
Рослый рыжий конь Федора провалился в снежной проталине, через которую легко перепрыгнул Орлик, и бился в воде.
Федор быстро распряг коня, а Иван с Мишкой оттащили назад сани. На конце возовой веревки Федор завязал удавку и быстро накинул ее на шею коня. Иван схватил Рыжку за хвост, а Мишка с Федором потянули за веревку, и через минуту-другую конь оказался на льду.
— Ты што, милиционер, разучился по морю ездить? — сердито упрекнул Иван.
— Верблюд, — кивнул Федор на коня.
Через полкилометра Рыжка снова ушел по уши. На этот раз его вытянули с трудом. Поморы посуровели.
