Яков Лисин под видом разведки новых мест для рыбалки уехал по своим делам. Как он ни спешил, а до бухты Аяя добрался лишь в сумерках.
Переночевав в своей юрте, он утром пошел к заветному утесу, где в небольшом темном гроте он надежно спрятал берданку Егора.
Берданка та была знаменита на весь Аминдакан. Все поморы знали ее замечательные качества и завидовали Егору. Особенно она была хороша на нерповке, где требуется исключительно точная снайперская стрельба.
Весной, после нерповки, начальник милиции потребовал, чтоб охотники сдали на склад для хранения все нарезные ружья; Егор же сказал, что утопил свою берданку во время лодочной нерповки, и ему поверили.
Он берег эту берданку для крупного зверя, а белковал с дробовиком. А когда на него набросился медведь-шатун, он кинул в него свой дробовичишко, заряженный мелкой дробью. И пока тот ломал ружье, Егор успел добраться до нижних сучьев кедра, но сук обломился, и Егор попал в лапы хищника.
Вот тогда-то и завладел заветной берданкой Яков и запрятал ее в надежное место.
А теперь выдался удобный случай. Хорошо, что его назначили на рыбалку с этими «желторотыми бакланами». Он их обманул, сказав, что едет разведать новые места. «Ха-ха-ха! — смеется Яков над парнями. — А этот бурятской Мишка даже рад, что я уехал подальше от него. Сердится пацан на меня из-за Петьки. Ну и пусть! Чхал я на них…»
Яков достал из грота завернутую в старенький дождевик берданку. Осмотрел и остался доволен.
— Не заржавела! Смазывал-то я сам.
Дойдя до поворота тропы, поцарапал затылок, подумал и решительно свернул в ельник.
— Ужо заодно и шкуру прихвачу… Продам на пропой… Зачем же добру зря пропадать? — проваливаясь в рыхлом снегу, бормочет Яков.
Добрался до матерой лиственницы с сухой вершиной. С южной стороны, у самого корневища, задымленное отверстие выглядывает из-под снега. Яков опустился на колени и разбросал снег. Пахнуло медвежьим духом. «Здесь!» — шепчет мужик, словно боясь, что его услышат. До плеч засунул руку, принатужился и потащил оттуда шкуру.
— Целехонька! — обрадовался Яков. Вздохнул. Сел на медвежину и закурил. — Был бы ты, мишка, посмирней, лежал бы в теплой берлоге… Егор жил бы… Э-эх, мишка, мишка! А Петьке-то Стрельцову так и надо, пусть сидит в тюрьме… Это ему за мою обиду… Подумаешь, бочку-две омулей продал бы на «Ангару», дык и обеднел колхоз… Гад, уволил меня из бригады, лишил премии… А ишо его щенята частушки сочинили. Черти окаянные, «комсомолия»!.. И складно у них получается… Как же?.. Ужо чичас вспомню:
