— А я? — спросил Руди.
— Астерикс, Астерикс[2], — закричал Бенедикт и стукнул приятеля кулаком по плечу.
Раньше Бенедикт и Руди жили вместе в мансарде. Но постепенно все маленькое, темное помещение мансарды оказалось заполненным книгами, которые Бенедикт приносил домой из дешевых антикварных магазинов, от старьевщиков и с толкучек; книги пачками лежали на полу, теснились на шкафу и комоде, валялись без разбора под раскладушкой; Руди не долго выносил такое окружение, он переселился вниз, в спальню отца, где пустовала кровать матери. Как ни старался Бенедикт привить приятелю любовь к книгам, тот смотрел на них недоверчиво, к тому же он ленился читать. В комнате у отца Руди тоже не понравилось, впрочем, это можно было предвидеть заранее. Тогда он просто-напросто уволок раскладушку у Бенедикта и каждый вечер устанавливал ее на веранде, то громко, то тихо чертыхаясь при этом. Хотя он и не хотел признаваться, но ему было скучно одному, поэтому, когда ночи бывали прохладными, он часто брал к себе Якоба, старого вечно сердитого кролика. Раскладушка и не всегда сразу убиравшиеся следы пребывания Якоба значительно поубавили уюта на веранде, где Венцель с Руди и Бенедиктом ели и проводили почти все свободное время. Все трое ощущали это, и однажды Венцель сказал, что он согласен перейти в мансарду и уступить ребятам свою комнату. Руди был не против, но Бенедикт, которому давно нравилось его одиночество, отказался.
Три толстых матраца из конского волоса — приданое матери Руди, которым она когда-то очень гордилась, — принадлежали теперь Бенедикту. На них он мог удобно вытянуться, так разместив свое правое бедро, свою правую ногу, чтобы до минимума свести боли, мучившие его, особенно вечерами. Иногда он снимал со стены старое в пятнах зеркало и при свете настольной лампы рассматривал длинные и глубокие шрамы от операций, тянувшиеся от бедренного сустава по верхней части бедра.
Игра в шахматы удалась на славу. Первую партию выиграл отец Руди, причем без всякого сопротивления со стороны Бенедикта. Настроение Венцеля заметно улучшилось, но поскольку он слишком выложился на эту первую партию, Бенедикт почти без труда выиграл вторую. Тем не менее отец Руди добился своего и был доволен. Он еще немного расспросил Бенедикта о его новой работе, распил с ним бутылку пива и отправился спать.
Руди в это время сидел, отвернувшись от стола, и листал комиксы. После ухода Венцеля Чапека Бенедикт попытался завязать с ним разговор, но Руди отвечал односложно и явно не хотел вступать в беседу. В конце концов он встал, потянулся всем своим коротким, приземистым телом и буркнул: «Отваливай, я устал». Бенедикт молча ушел наверх.
