Вообще, он, конечно, тоже не обошелся без нескольких любовно-эротических романов (зачем ему было нужно, чтобы я их читала, вполне понятно), но в тех книгах речь шла о страстях, изменах, интригах и разнообразном, подробно описанном сексе. Здесь, в этих «Десяти томных сердцах», за основу каждой повести взята некая абстрактная святая, вечная и чистая любовь, которая подвергается всяческим испытаниям. Не знаю, насколько можно верить этим историям, но в любом случае, они помогают неплохо скоротать время.
Время, которое я трачу, сидя у больничной койки Зимина. Сидя, читая и постепенно начиная чувствовать себя одной из героинь этих слезливых новелл.
Даже не знаю, как я позволила себя уговорить. Эти паршивцы просто воспользовались моей секундной слабостью и оставили меня нянчиться с больным, а сами укатили черт знает куда. И это не говоря уж о Джеке! Исчез вместе с машиной, не сказав ни слова. Эх, если бы машина была на месте, можно было бы хотя бы позлорадствовать, что он наконец получил по заслугам.
Если уж наша треклятая сила действительно оставляет нас, то с кого бы ей начинать, как не с него? Совершенно справедливо, что он был беспомощен против кораблистов и мог только истерически сотрясать воздух своими «приказами».
Другое дело, что вся эта система не знает справедливости — ну или не знала до сегодняшнего дня. Если я нарушу Договор — например, убью кораблиста, или покину свой ареал, или перепихнусь с каким-нибудь парнем — то лично мне, скорее всего, ничего не будет. Зато какой-нибудь мистер А. Вентедель, внезапно обнаружит, что десятый справа кораблист не хочет завязывать ему шнурки, а миссис Ю. Вентедель подавится чьими-то золотыми коронками, затесавшимися в ее ужине. Более того, некоторые авторитетные исследователи заявляют, что она может подавиться этими коронками не сейчас, а через десять или двадцать лет, а еще через триста пятьдесят — какой-нибудь Р. Вентедель не сумеет заставить своих миньонов стелить его постель. Такие вот законы природы.
Я вздрогнула от телефонного звонка и быстро вытащила мобильник из кармана. Здесь, в больничной палате, даже классическая музыка казалась чем-то неуместным.
— Алло?
— Вера, привет, — смутно знакомый девичий голос, позади которого слышится шум и смех.
— Привет, — неуверенно откликнулась я.
— Не узнаешь? Это же я, Майя.
— А, Майя, привет, — радостно повторила я.
Странно, почему-то у меня не сработал определитель номера.
Странно, почему-то я привыкла к тому, что у меня есть сотовый и на нем определяется номер, но не привыкла — что здесь не убивают и не употребляют в пищу людей. Действительно, немного странно.
