— Ты в Штаман-Рейне? — беззаботно спросилась Майя.
— Да.
— О, здорово! Мы с ребятами из спецшколы собираемся на фестиваль комиксов, давай с нами? Ты представляешь, я нашла столько фанатов Мальтрекса в параллельном классе, а еще двоих в одиннадцатом, и пару в восьмом… вот! Я так счастлива! Я думала, здесь будет гораздо хуже!
Меня на секунду заклинило от такого потока эмоций.
— Э… То есть, там будет очень много людей, да?
— Ну да, довольно много, а ты против?
— Ну так… не то что бы… — я взглянула на сопящего Зимина, на «Десять томных сердец». — Да, я пойду. Когда, где?
— В воскресенье, только я еще не знаю, как мы встречаемся, так что я еще позвоню тебе — завтра наверно, но это супер-мега-клево, что ты пойдешь!
— Ага…
— Ладно, мне еще народу звонить, давай, пока!
«Вызов окончен», — сообщил телефон. Я убрала его и в недоумении покачала головой. А затем снова взялась за «супер-мега-романтическую» книжку.
—
Зимин пришел в себя в самый неподходящий момент: Роджер как раз запрыгнул на карниз — в одной руке револьвер, в другой кукла-вуду — а Сьюзен, прикованная к кровати, из всех сил пыталась встать на колени. Я нехотя закрыла книгу.
— Как себя чувствуешь?
— Эм…
Он смущенно оглядывался по сторонам, немного похудевший и взъерошенный. К белесому шраму, пересекающему бровь, теперь присоединилось несколько отметин на бедре, но их видно не было.
— Мы… не совсем провалились?
— Точно сказано. Не совсем.
— Ты… — он нахмурился, сначала серьезно, потом — лукаво. — Ты построила башенку из монстров?
— А, это. Ну да, — я улыбнулась. — Глупость полная, если честно. Но я испугалась, увидев, что Джека они не слушают, и мне захотелось быть выше, чтобы до всех докричаться.
— Это было довольно… величественно.
— Как мило, что тебя в тот момент это волновало.
Он смешался и опустил взгляд.
— Почему-то всех волновало. Почему-то все не преминули сказать, что я была величественна.
— Это такой странный язык. «Ты была величественна» — значит «спасибо».
— Вот как? — я засмеялась, он тоже, и мы смеялись куда дольше, чем следовало смеяться такой простой шутке.
Когда этот внезапный взрыв веселья прошел, Зимин вдруг вкрадчиво поинтересовался, указывая на книгу:
— А что это у тебя?
Я показала, и он снова разразился хохотом, и я после нескольких секунд изумления к нему присоединилась. Отсмеявшись, едва дыша, спросила:
— Да в чём дело?
И истерический хохот накрыл нас новой волной.
— В чём дело? В чём дело?! — я толкнула его рукой.
