— Ого, — сказал я, — а за этого «Папу» меня не разделают на шашлык? Уж больно велика фигура.
— Велика фигура, да дура, — откликнулся Михаил Петрович. Убрать его, врать не буду, не просто. Не просто, но, представь себе, почти безопасно. Если не попадёшься на месте, о дальнейшем можешь не беспокоиться. Этот «Папа» за последние несколько лет успел так крепко нагадить и своим конкурентам и своим «друзьям», что о его безвременной кончине не один человек не пожалеет, а бог знает сколько вздохнут с облегчением. Конкуренты обрадуются, наследники начнут делить наследство, а твоё дело — думать, куда инвестировать полученную за это дело сотню. Сотню тысяч, как одну копеечку, то бишь один цент.
После этого я думал только о задании. «Папу», конечно, охраняют. Охраняют днём и ночью. Охраняют в спальне и в толчке. Подсунуть взрывчатку в его автомобиль, проверяющийся перед каждой поездкой, наверное, сложно, но это был не мой путь. А вот от пули киллера никакая охрана защитить не сможет. И криминального пахана не больше, чем американского президента. Полученная мной от Михаила Петровича информация требовала пристального изучения и размышления. Одна подробность показалась мне заслуживающей особого внимания. Это была ниточка, за которую можно было потянуть. Как известно, у всех великих были свои слабости. У «Папы» тоже была своя. Оказывается, «Папа» коллекционировал фирменные пепельницы. Но не всякой фирмы, а только гостиничные. Из всех гостиниц, где он останавливался, а также гостиничных ресторанов, если знакомство с гостиницей ограничивалось им, «Папа» выносил пепельницу, трепетно прижимая её к груди. Не известно, какой мистический смысл вкладывал от в этот предмет, но его шестёркам было известно, что если «Папу» задерживали на месте преступления, он не хватался за пистолет и строго-настрого приказывал свите не выступать, а сам каялся в замеченном обслугой проступке, извинялся, и в конце концов выторговывал желанную пустяковину иногда за очень приличные деньги.
Что из этого следовало? Для меня из этого следовало, что нужно следить за газетами и ждать открытия очередной новой гостиницы или ресторана. Каковые в те времена появлялись в огромном количестве. Наконец, моё терпение было вознаграждено. На месте скромной «Алёнушки», здание которой простояло в строительных лесах почти год, открылся помпезный ресторан «У Алекса», где посетителей ожидала изысканная восточно-западная кухня — от северокорейской (Восток) до южноперуанской (Запад). В первый же день я оказался в числе его гостей. Зал был рассчитал на массового посетителя, столиков было не меньше пятидесяти и на каждом из них красовалась фирменная пепельница с ярко напечатанным призывом «К Алексу!» Оставалось ждать. «Папу» я знал в лицо и поэтому не боялся пропустить. Место выстрела было выбрано идеально: не напротив, а так, как я предпочитал — наискосок, не слишком близко, но моя машинка не ошибалась и на более далёком расстоянии. Страсть коллекционера привела «Папу» к «Алексу» на четвёртый день после открытия, день, ставший последним в его бурной и пакостной жизни. Помню, что глядя сквозь оптический прицел в лицо «Папы», прижимающего к груди драгоценную пепельницу, я подумал, что этот человек, принёсший людям столько несчастий, умрёт незаслуженно счастливым.
