Говорить с Яшкой откровенно было, конечно, нельзя. Если он действительно «в деле» — последствия могут быть непредсказуемы. Поэтому я решил действовать хитро и в обход.
Состроив дружелюбную мину, я мягко произнёс:
— Разговор есть.
Зинкин приятель ощетинился и хищно выпятил челюсть.
— Какой у тебя ко мне может быть разговор?
— Тут понимаешь, какая штука, — продолжил я, игнорируя его враждебность. — Твоя Зинка за день до пожара брала у меня деньги в долг. Обещала вскоре вернуть. А оно, видишь, как получилось. Деньги, конечно, не бог весть какие, но всё равно…
Придуманный мною повод сработал. Яшка встал в позу.
— А я тут причём?
— Ну, как причём? Вы же с ней, вроде, как вместе были.
— Ну и что? Она брала — к ней и обращайся. А я к её долгам отношения не имею. Понял?
Я изобразил тяжёлый вздох.
— Вот и доверяй после этого людям. Дурак я, дурак! И зачем я на её просьбу повёлся? Ведь видел же, что она не в себе. Несла какую-то околесицу про болото, про пацана, про выгодную сделку. Хвастала, что у неё скоро будет море денег. Тебя приплела. Мол, если что — к нему обращайся. А оно видишь как. Эх, ладно, бывай!
Я сделал вид, что собираюсь уходить, но Зинкин приятель решительно преградил мне путь.
— Постой! Что она там тебе про меня наговорила?
Его глаза сверкали бешенством. Но в этом бешенстве явственно проскальзывал страх.
Я отступил на шаг и, как бы извиняясь, выставил перед собой ладони:
— Говорю же, что не разобрал. Околесица — она и есть околесица: «Бу-бу, бу-бу, бу-бу… Если не веришь — спроси у Яшки. Он знает, он подтвердит». А что знает, что подтвердит — непонятно. Надеялся, что ты прояснишь. Но ты, видать, тоже не в курсах.
На скулах моего собеседника продолжали играть желваки.
— Ну и что? — невпопад спросил он.
— Ничего, — миролюбиво ответил я. — Извини, что побеспокоил. Позволь пройти.
Обогнув Яшку, я открыл калитку и вышел на улицу. Пройдя немного вперёд, я оглянулся. Зинкин приятель стоял у забора и настороженно смотрел мне вслед.
«Так-так, — подумалось мне. — Зацепило»…
«… В Центральном районе до конца недели сохранится прохладная, ветреная погода. Пройдут дожди. Местами с грозами. Температура воздуха 15–18 градусов…»
«Опять дожди, — мысленно посетовал я, косясь на приоткрытую форточку, из которой доносился голос диктора. — Куда ни глянь — везде пасмурно. Что на душе, что в природе».
Я вежливо постучал в окно. Никто не отозвался. Очевидно, мой стук потонул в звуке работавшего телевизора. Я постучал сильнее. Реакции опять не последовало. Я уже было протянул руку, чтобы отбить по стеклу третью дробь, как тюль за окном колыхнулась, телевизор умолк, и до моих ушей донеслись натужные, хромающие шаги. В дверном проёме возникла бабка Евдокия.
