Жилище Яшки Косого оказалось таким, каким я и ожидал его увидеть — неказистым и запущенным.
Каков хозяин — таков и дом. Не знаю, как у кого, а у меня ещё ни разу не было повода усомниться в верности этого суждения. Если глаза — это зеркало души, то дом — это отражение личности.
Давно не крашеные стены, облупившиеся и потрескавшиеся оконные рамы, сплошь заросший сорняками огород — всё это недвусмысленно свидетельствовало о том, что заниматься хозяйством здесь было некому.
— А зачем вам Яша? — с тревогой спросила выглянувшая на стук дряхлая, сгорбленная старушка, очевидно его мать, глаза которой светились затравленностью.
— Да так, нужно кое о чём спросить, — уклончиво ответил я.
— Вы из милиции?
— Нет.
— С работы?
— Нет.
— А откуда?
— У меня личное дело.
Старушка почему-то боязливо покосилась на мой карман и прикрыла дверь. Зинкин «бойфрэнд» появился через минуту.
— Чего тебе? — грубо бросил он.
Его скрипучий голос был под стать его внешности — неприятный и зловещий.
На этот визит я решился не сразу. Молва о Яшкиной неадекватности ходила по всему Навалинску. И если бы не вспыхнувшие во мне подозрения, что он каким-то образом может быть причастен к событиям, тайну которых я стремился раскрыть, я бы ни за что не стал подвергать себя такому риску.
Разве не мог Яшка, учитывая его буйный нрав и криминальное прошлое, подпалить Зинкин дом? Безусловно, мог. Разве стал бы он брезговать столь неприглядным делом, как продажа ребёнка, если оно сулило хорошие барыши? Разумеется бы не стал. Как знать, может именно с его помощью Зинке и удалось найти покупателя на спрятанного в лесу мальчика. Провернул сделку, а после убрал подельницу, чтобы некому было выдать.
Мои предположения смотрелись вполне вероятными, но имели одну слабость — они были субъективны. Они базировались чисто на интуиции. А интуиция — штука ненадёжная, ибо она есть всего лишь подсознательный импульс, основанный на внешнем впечатлении, которое не всегда бывает верным. Для поиска же объективных доводов требовался личный контакт.
