— А, это вы! Проходите, проходите! — приветливо воскликнула она. — А я тут с ногой мучаюсь. Проклятый артроз. Как дожди — так адская боль, прямо спасу нет. Вот, погоду слушаю, чтобы узнать, когда же мне полегчает.
— Судя по новостям, только на следующей неделе, — поздоровавшись, сочувственно заметил я и переступил через порог.
— Да, похоже, что так, — горько усмехнулась хозяйка. — Проходите в комнату. Чай будете?
— Нет, спасибо.
— Напрасно, — покачала головой бабка Евдокия. — Такого чая вы ещё не пробовали. Крапивный, с тысячелистником, с подорожником. Очень вкусный и очень полезный. Он жизнь продлевает.
— Да? Ну, коли так, то, пожалуй, не откажусь, — согласился я, усаживаясь на диван.
Старушка засуетилась.
— Всё разузнала, всё выяснила, — гордо сообщила она.
Бабка Евдокия поставила передо мной дымящуюся чашку, жестом пригласила отведать лежащих на тарелочке сушек, уселась на кушетку и приступила к рассказу.
— Говорила я с Колесниковыми. Зашла к ним вчера вечером. Дайте, говорю, спичек, а то кончились, а магазин закрыт. Насчёт спичек я, конечно, схитрила. Без повода идти неловко, вот и выдумала причину. Сели, как водится, погутарить, ну и речь, естественно, зашла о пожаре. Жалко, говорю, что огонь так поздно заметили. Увидели бы его пораньше — глядишь, и успели бы потушить. Пётр мне в ответ: ничего не поздно; я, мол, сразу его заметил, как только он возник. Ему в ту ночь не спалось. Ворочался, ворочался, и вдруг видит, как в окне блики заиграли. Голову поднял — из Зинкиного окна язычки пламени вырываются. Но особо разгореться ещё не успело. Он Варвару растолкал и бегом на улицу. А Зинкина хибара уже вовсю полыхает. И двух минут не прошло. Пётр хвать ведро — и к колодцу. Варвара — в дом пожарным звонить. Я, как бы невзначай, их спрашиваю: неужели на улице больше никого не было? Пётр в смех: кому, мол, на улице быть в три часа ночи? А Варвара — та лоб нахмурила и говорит: я, мол, конечно не уверена, но мне показалось, что вдали кто-то мелькнул. Кто, спрашиваю, мелькнул? Какая-то, говорит, фигура. Я, мол, её хорошо не рассмотрела, — не до этого было, — но успела заметить, что она была в длинном чёрном плаще и с поднятым капюшоном, хотя никакого дождя на улице не было. Я сразу смекнула, что здесь может быть нечисто… Да вы пейте чай, а то он совсем остынет.
Я благодарственно кивнул и отхлебнул глоток. Вкус крапивного чая оказался весьма специфическим, с горчинкой, но всё же довольно приятным. Опустошив чашку наполовину, я жестом попросил хозяйку продолжать. Но продолжать ей было уже нечего.
