Короче, понадобилось с четверть часа, чтобы поздороваться со всеми кого знал, и познакомиться с теми, кого видел впервые. Ещё двадцать минут ушло на то, чтобы разъяснить диспозицию и ещё пять на торжественную клятву, что буду появляться здесь чуть не ежедневно и хотя бы первую неделю не с пустыми руками. Короче, ребята были весёлые, дело обговорили быстро.
Теперь самое сложное. Я достал телефон, собрался с мыслями, выдохнул и набрал номер:
— Алё? — ответил чуть удивлённый голос после нескольких гудков.
— Свет, привет. Жива-здорова?
— Да. Привет, Дим. Ты как?
— Норм. Говори как на духу, ты на Лёху всё ещё дуешься?
— Так это он тебя попросил? Я-то думала, что это ты мне так поздно звонить вздумал…
— Ничего он не просил, сидит, дует коньяк, хмурый: смотреть страшно. Короче, Света, умоляю, езжай к Пёстрому театру, я тебе встречу, всё объясню.
— Дим, ты с ума сошёл? Темень на улице.
— Когда это тебя смущало? И не заставляй мне напоминать, что за тобой должок.
— Ладно, жди.
В трубке раздались гудки, а я вновь выдохнул, на этот раз — с облегчением. Света не подвела.
Едва я успел сменить джинсы, водолазку и джемпер на ливрею коричневого бархата с золотым шитьём по краю, как Света появилась в переднем холле театра. Я наскоро передал её на руки оживившейся труппе, и направился назад, к Лёхе. Идти пришлось пешком, но погода была чудесная — сухая и даже тёплая для ноября. Сесть в трамвай в своём новом обличии я не отважился. Перед Лёхиной дверью я на миг застыл — а ну как позвонить в конно-каретный, заказать экипаж? Я даже представил себе в красках: «Сударь, карета подана»… Но мысль пришлось оставить — вряд ли раздобудешь карету ночью. Эх, вот бы пару дней на подготовку!
Я потянулся ко звонку, но звонить не стал. Вместо этого чинно постучал в дверь. Играть так играть!
Дверь отворилась, на пороге застыл Лёха. Оглядел меня с немым удивлением. Он видимо ждал от меня подобной выходки, а потому был выбрит, одет в чистое платье и, надеюсь, готов ко всему. Я церемонно поклонился — Лёха чуть кивнул в ответ — затем молча прошествовал на кухню, забрал подсвечник, неспешно зажёг свечи и вернулся в прихожую.
— Ваше благородие, нас ждёт небольшое путешествие. Следуйте за мной.
Я отворил прикрытую было дверь и дождался, пока Лёха… нет, не Лёха, а их благородие Алексей Романович выйдут, следом вышел сам и захлопнул дверь. До самого крыльца театра шли молча: я не хотел ничего объяснять, а мой друг — вот уж в ком я не сомневался! — безоговорочно принял условия игры. Казалось, походка его стала спокойнее и увереннее и даже держаться он начал как-то иначе, по-особенному.
