Он поднялся, взял дочь за руку, и они пошли дальше. Через некоторое время отец сказал:
— У тебя в сердце есть всё это. Тебе осталось лишь развивать это, не погубить на корню — и тогда жар твоего сердца согреет всех вокруг тебя. Что касается того, что я поэт… Да, наверное, поэты чувствуют острее других. Сердце поэта отличается от других сердец. Но ведь Грига тоже можно назвать поэтом, хоть он и музыкант. Ты не слышала никогда такое выражение «музыка — поэзия воздуха»? Слышала, да? Вот, так что Григ — тоже поэт. В своей музыке он воспевает красоту так же, как поэты воспевают её в своих стихах.
— Мне нравится музыка Грига, — задумчиво произнесла Нина, — и твои стихи тоже нравятся.
Отец улыбнулся.
— Значит, у тебя горячее сердце поэта.
А дальше… Нина приезжала к папе с мамой всё реже и реже. Она училась и жила в интернате, в городе, поначалу приезжая к родителям только по выходным, а затем — ещё реже. Помнится, папа утешался тем, что Нина увлеклась литературой, даже вступила в школьный «Кружок юного писателя» и вдохновенно строчила «в стол» рассказы, стихи: может, пойдёт по его стопам…
Нина усмехнулась. Одно время она действительно делала успехи, и живым примером для неё был папа — любимый всеми норвежцами писатель. Но потом… Потом случилось то, что случилось, и Нина потеряла веру — и в людей, и в себя. Она уехала из Норвегии, стараясь забыть всё, связанное с отцом, и покорно поплыла по течению жизни. Окончив литинститут, Нина попыталась было опубликоваться, но после нескольких неудач махнула рукой на всё, забросив свои сочинения в дальний ящик письменного стола. И кто она в свои двадцать шесть лет? Жалкий учитель литературы, едва сводящий концы с концами. По сути, никто.
«Не смей так думать» — говорил ей отец…
Сколько раз Нина вспоминала тот разговор в осеннем лесу, в глубине души недоумевая и даже немного посмеиваясь над старомодным отцом. Разве в современном мире, где всё строится на деньгах, связях, притворстве и обмане, можно выжить с горячим, искренним, раскрытым для всех людей сердцем? Раньше — быть может, но не теперь. В своём воображении она возражала отцу, приводила свои доводы, аргументы, и он соглашался с ней, виновато улыбался и говорил, что Нина права.
Нина сглотнула. Эх, папа, папа… Твоё горячее сердце не уберегло тебя. Возражать и приводить аргументы было некому. Чтобы жить дальше, Нина загнала мысли о прошлой жизни на задворки сознания, заперла там, ключ выбросила и никогда, никогда туда не заглядывала. Но это не помогало. Боль потери и чувство вины отравляли и без того нелёгкое существование.
