— Я не сумел выбраться и не знаю никого, кто бы это сделал успешно.
— И все-таки расскажи об этих… других.
— Был такой, Алексей. Корреспондент, кажется. Они вместе с профессором сюда притопали. Здоровенный парень. Несколько дней носился тут, как угорелый, с фотоаппаратом, приставал ко всем, расспрашивал… Потом набрал еды, воды и решил искать выход. Деревенские смеялись, грозились, — то ли шутя, то ли серьезно, но его ничего не остановило. Вернулся через три дня. В жутком состоянии, смертельно уставший, измученный, доведенный почти до сумасшествия кошмарами. Его отпоили морсом, он оклемался и опять ушел. Долго бродил, пока не увяз в трясине. А они смотрели, как он тонет, и не помогли. Вытащили мертвого. Сом сказал — съели…
— Это правда, или местечковый юмор?
— Не знаю. Я живу здесь давно, и сам до сих пор не разобрался во многом. Однако одной вещи ты еще не видел. Массового психоза, который случается редко, но… — Николай сглотнул слюну, — метко. Не дай бог тебе это увидеть. Причем причиной этого можешь явиться только ты сам.
— Опять черные загадки, — нахмурился Валерий. — Но взглянуть интересно.
— Попытаешься отсюда сбежать — увидишь.
— Совсем запугал, — решил пошутить пленник деревни. — Объясни, что к чему и внятно, а я постараюсь вести себя правильно.
— Объяснил бы, но не вижу как. Я сам не знаю причин многих местных явлений. Расспрашивать кого-либо бесполезно. Одни скажут так, другие над этим пошутят, третьи выдвинут собственную теорию. Например, профессор уверен, что виною всему болотные испарения и дурман, источаемый багульником. Где правда, где фантазия — никто не знает.
— Никто?
— Тот, кто знает — помалкивает. Или давно умер.
— Кто еще уходил из деревни?
— Мать Лидии. — Николай нервно засмеялся. — Тоже съели…
— А отец ее кто?
— Лидии?
— Ну не матери же…
— Сом, конечно.
Валерий с трудом переваривал новые сведения. Вопросы еще оставались, но ответы не радовали. Полезной информации — ноль, зато жути всякой…
— А вот и вездеход, — сказал Николай.
Они подошли к яме, заполненной черной водой.
— Сом с местными эту яму рыли. За день не выкопали, а ночью вода подошла. Сом сказал, что постепенно глина разжидится, и вездеход сам в яму ухнет. Больше десятка лет прошло. Пока не ухнул. Хотя уже накренился. — Николай вцепился руками в дугу кузова и попытался раскачать машину. — Ладно, пусть стоит…
— Зачем им понадобилось топить вездеход?
— Непонятного боятся. Что непонятное, то от дьявола. А дьявола с глаз долой. Хотя… — Бывший водитель вездехода усмехнулся недобро. — Не в дьяволов ли мы тут все верим? Там у нас, помнится, один Бог был, а здесь… — Николай поморщился. На его лбу выступила испарина. Глаза округлились, словно от испуга, но тут же заволоклись тупым равнодушием, и он продолжил говорить, как ни в чем не бывало: — Да… о чем это я? Топили, но… не утопили. А потом и привыкли. Ни зла, ни добра от него нет. Так и стоит.
