Когда вегетация близится к концу, древо мира усыпано плодами. Плоды созревают, падают и гниют. В каждом сидит косточка, в косточке — завязь дерева и антидерева, крона и корень. Все будущие сезоны вегетации дожидаются своего часа в косточках, в завязях, в завязях завязей. Плод — часть дерева, однако заключает в себе все будущее дерево вместе с плодами, которые на нем вырастут.
Города, которые созревают на древе мира, замкнуты в своей форме, словно яблоки. Все одинаковые: ни один не похож на другой. Воплощением одного-единственного варианта из перечня возможных является даже название, выведенное над перронами. Одна река — другой не требуется — прокладывает себе путь тщательно, раз и навсегда. Один набор улиц, один зоопарк. Жители наперечет знают оттенки облаков на небе и штукатурки на стенах. Каким бы что ни получилось, другим ему уже не быть. Коль скоро одно им дано, другое неминуемо будет отнято. Каждый взгляд наводит на мысль, будто их чем-то обделили. Перемещаясь по городу, они лихорадочно воображают, как еще тот мог бы выглядеть. Если, к примеру, река течет лениво и широко, огибая песчаные отмели, рано или поздно они сочинят другую, какой им не досталось, — глубокую и стремительную, с обрывистыми берегами, поросшими бурьяном. Так что зарождаясь, созревая и разлагаясь, город заключает в себе одновременно все возможности и всю картину мира. Он — часть и целое, беспредельность и Богом забытая глухая дыра. Песчинка в мире и пропасть, в которой мир теряется, как слива в компоте. Ибо закон, упорядочивающий большие и меньшие целые, гласит, что малое содержится в большом, а большое в малом. И только благодаря этому мир уместился сам в себе. И только так он может существовать. Ведь иначе ему некуда было бы деваться.
Вскоре после того, как древо мира загорелось живым огнем и испепеленные листья опали с его ветвей, из позабытой всеми косточки стало что-то проклевываться. Почему именно тогда, почему здесь и почему так? Это объяснялось неповторимыми особенностями сезона, качеством почвы и направлением ветра. Короче говоря, по-другому быть не могло. Разом пошли в рост здания общественные и жилые, большие, средние и малые, стройные и неуклюжие, нарядные и обыкновенные. Они появлялись из-под земли и тянулись ввысь, окруженные деревянными строительными лесами, тучами известковой пыли, в суматохе и гомоне, среди скрипа тачек, постукивания мастерков, резких предупреждающих возгласов и глухого звука падающих кирпичей.
