Поначалу запасы веры и сил казались столь же неисчерпаемыми, как залежи угля. Запасы эти — подобно углю — покоились где-то внизу, под ногами металлурга и каменщика, ноги же — широко расставленные — выражали уверенность. Таким образом простое соприкосновение ног с почвой наполняло верой и силой сердца прямодушных и стойких людей, вглядывавшихся в ту самую точку — вверху слева.
Зодчие не жалели рук, которых в их распоряжении были тысячи. Быть может, они поддались соблазну помимо порядка создать красоту, помимо дисциплины — навязать восхищение. Несмотря на уйму дел, связанных с запуском мира и поддержанием в нем порядка, были начаты кропотливые отделочные работы. Изготовлены затейливые решетки и водосточные трубы, хоть красота их и не имела практического применения. От избытка веры и сил аттики увенчали фронтонами, фасады декорировали барельефами, а в нишах стен установили статуи. Каменные фигуры были облачены в каменные фартуки, каменные рубашки с закатанными рукавами и каменные брюки. Неподвижные позы, выпуклые глаза без зрачков, мастерок в руке или кирка на плече. То была раса с твердыми ладонями, что носила одежду, сшитую каменными швеями, жевала каменные булки: талантливейшие мастера, которые на заре мира творили из кирпича, жести и штукатурки все чудеса этого города. В каменных карманах лежат каменные документы с фото и штампом прописки, каменные удостоверения и каменные почетные грамоты. Но увидеть их нельзя, потому что к нам камень обращен только своей поверхностью. Его литое нутро принадлежит уже иному миру. Миру, в котором господствует единство веществ. Сухожилия и мышцы не уступают по твердости рубашке и фартуку. Нет границы между сердцем и документом, покоящимся в нагрудном кармане, между головой и кепкой, между рукой и инструментом.
Невероятная однородность камней была предметом восхищения, недосягаемым образцом и примером. На каждого каменного каменщика приходились десятки других — передовиков на стройплощадках, однако на их ладонях кирпичи оставляли отметины, а их документы, пока они на лесах перевыполняли план, лежали запертые на ключ в столе у коменданта рабочего общежития, чтобы строителям не вздумалось прихватить их с собой, бросив работу без уважительной причины. Судьба поставила перед этими людьми задачи великие и важные или мелкие и ничтожные. На каждого образцового приходилась сотня других, подражавших движениям его рук, а также тысяча таких, которым довелось увидеть его лишь однажды — издалека, вытягивая в толпе шею.
