Погрузить на борт военного корвета пять сотен человек было делом абсолютно нереальным, и капитан принял решение оставить пока на острове под строгой охраной наказанный за бунт экипаж «Алма», а пассажиров отвезти обратно в Аден. Так, в ужасающей тесноте, мы вернулись в порт, где уже с нетерпением и тревогой ждали телеграфного сообщения о нашем прибытии в Суэц. По личному распоряжению аденского градоначальника почти все спасенные были приняты на борт ближайшего индийского почтового парохода, хотя он и до того был переполнен пассажирами. Но мы с радостью переносили тяготы этого путешествия, как и дальнейший переезд из Александрии в Милан, не уставая благодарить Бога, что все окончилось так удачно и мы не нашли свой конец на мрачных Панцирных островах.
Ни в Каире, ни в Александрии никто из нас даже не думал останавливаться для того, чтобы привести себя в порядок. Почти весь багаж остался на потерпевшем крушение корабле, многие вообще остались без всяких средств. Только в Париже мы сделали краткую остановку для того, чтобы принять приличный вид. Все мы следовали в Милан, поскольку порт Триеста был блокирован французами, а ехать через Италию было опасно по причине войны в Ломбардии. Известие о том, что французы объявили войну[137], и о смерти Александра фон Гумбольдта[138] я получил еще во время прокладки кабеля в Красном море. Обо всем этом нас информировали по нашему же кабелю, так что мы были прекрасно осведомлены о важных политических событиях, происходивших в Европе.
Во время путешествия мы с Мейером чуть было не остались на Мальте. Капитан французского пассажирского парохода категорично заявил, что не может везти дальше пассажиров без паспорта, и если мы потеряли документы во время крушения, нам следует получить их на Мальте. Он лично представил нас необходимым консулам как принятых в Александрии жертв кораблекрушения, поэтому все без лишних проволочек и трудностей получили проездные документы. Все, кроме нас. Прусский консул, которым оказался некий коммерсант, совмещавший торговлю и дипломатическое представительство, заявил, что без надлежащего удостоверения личности никаких паспортов выдать не может. Только после длительных и тяжелых уговоров он согласился выдать бумаги, и мы попали на борт корабля как раз перед самым его отплытием.
Наказание за самоуверенность
На следующий год индийская линия была продлена до Карачи, где Вильгельм Мейер взял на себя управление электромонтажными работами. К сожалению, проработала она недолго. Препятствующие нормальному телеграфному сообщению дефекты изоляции показали себя уже во время прокладки кабеля по дну Красного моря до Индии. Правда, наши электрики пытались оперативно исправить существенные повреждения, но им на смену приходили все новые и новые. Спустя год после сдачи кабель так густо оброс кораллами, что его стало невозможно поднять из воды, а следовательно, пропала возможность его отремонтировать, после чего линия окончательно и бесповоротно пришла в полную негодность. Главной причиной этого был признан тот факт, что подрядчик уложил кабель не в глубоких местах, а на мелководье вблизи Нубийского побережья, где располагались промежуточные станции, не учтя, что процесс кораллообразования здесь наиболее активен. Тогда еще плохо понимали, что при производстве кабеля и при его прокладке должно стремиться в первую очередь не к дешевизне, а к качеству. Многие отказывались понимать, что любое повреждение, которое невозможно отремонтировать, может привести к отказу всей линии, а любой мелкий дефект изоляции со временем вырастает в крупный. В результате почти все первые морские кабели, проложенные англичанами в канале
