Когда Джозеф развернул ее из коридора к спальне, Сидони спрятала лицо у него на плече. Живот сводило нервными спазмами. Прошлой ночью ей не пришлось терпеть зеркала.
– А не могли бы мы спать в другой комнате? – пробормотала она ему в рубашку.
Смех его разлился мягким рокотом у нее над ухом, а руки, держащие ее, сжались.
– Смелее, bella.
– Я не могу смотреть, как делаю… это.
Весь день он целовал ее и прикасался к ней, но дальше этого не заходил. Сидони полагала, что с его стороны это было проявлением заботы, что он давал ей время оправиться после прошедшей ночи, но не могла по достоинству оценить его внимательность. Нетерпение буквально сводило ее с ума.
– Доверься мне. – Он так легко подхватил ее на руки, что у нее захватило дух.
Проклиная свое истосковавшееся сердце, она проглотила возражения и обвила его шею руками. Следовало бы настоять на том, чтобы идти самой, хотя бы для того, чтобы убедиться, что у нее не подкашиваются ноги от одного лишь его взгляда.
Когда он мягко положил ее на кровать, Сидони увидела свое отражение в зеркале наверху. Она раскинулась на покрывале в своем ярко-красном шелковом платье. В зеркале связь между мужчиной и женщиной была осязаемой. Джозеф склонился над ней с безошибочным намерением, но при этом покровительственно. Глаза Сидони сияли неукротимым возбуждением.
– Ты превращаешь меня в неженку.
– Человек живет надеждой, – мягко отозвался он, вытаскивая из ее волос сверкающую шпильку, бросил ее на прикроватный столик и сел на кровать с ней рядом, бедром касаясь ее бедра.
Сидони подтянулась повыше и прислонилась к изголовью, наблюдая за Джозефом с чувственным голодом, который даже не пыталась скрыть. Его угловатые черты выдавали напряжение от долгих часов воздержания. Она не могла не заметить, с каким нетерпением он буквально утащил ее с обеда.
– Я еще не поблагодарила тебя за подарок.
Этим вечером, поднявшись наверх переодеться, Сидони обнаружила на кровати ювелирную коробочку. Ее затошнило от мысли, что Джозеф подкрепил свое завоевание какой-то безвкусной побрякушкой. Но, как всегда, он оказался человеком исключительной деликатности. В коробочке на белом шелке лежала дюжина сверкающих шпилек. Изысканная россыпь цветков и листьев. У нее никогда не было ничего настолько красивого.
– Жду не дождусь выражения твоей признательности, – отозвался он, продолжая вынимать шпильки и складывать их на тумбочку.
