Захватывающей дух такой охоты Степан прежде никогда не видел: как она спланирована! Точно стаю очень долго натаскивал искусный в этом деле человек!.. Впервые за последние несколько дней жизни в долине он почувствовал себя весьма неуютно.
Тем временем охотники наверх потащили две обезображенные туши. Точно лак, кровь ярко, сочно сверкала в лучах заходящего солнца
— Черт побери! — еще раз удивился Степан. — Даже знают, что начался прилив…
Хищники от еще живой, пульсирующей плоти отрывали большие куски, быстро проглатывали и снова лезли в кучу. Чаячий, бело–дымчатый гортанный водоворот клубился над охотниками. Отгоняя назойливых птиц, звери клацали клыками.
Первым нажрался вожак, Степан вычислил его по величине и повадкам. На берег реки вышел мощный широкогрудый пес с длинным крупом, и ушами несколько большими, нежели у волков. Кроме волчьей крови, в нем явно присутствовала кровь овчарки…
Подняв лапу, кобель пустил желтую струю на карликовый краснотал, отбежав метров двадцать, снова помочился. Ему явно не нравилось, что здесь чужой, всю долину он считал своей. Покуда река, вздувшаяся от талой воды, разделяла соперников, но как вода спадет…
«Территорию метит, — криво усмехнулся Степан, — черта, которую человеку не следует переступать…»
Он мрачно сосал сигарету: эти собаки почти не знали человека, они ни разу не залаяли. Одичавшие псы такой величины и силы пострашнее волков. Волк не знает характера человека, предпочитая держаться подальше от него, в собаках же память о прошлом живет долго… Желая проверить, Степан приставил к плечу приклад обреза двенадцатого калибра, вожак тут же отпрыгнул в кусты.
Хищники с раздувшимися животами вяло копали ямы под корнями кедрача. В бинокль Степан тщательно всматривался в каждого члена стаи, отмечая присущие только ему индивидуальные черты. Две суки, видимо, сестры, семь кобельков — их одновременный помет, отец же — вожак…
Полакав пресной воды, полуволки выровнялись в цепочку (впереди вожак, за ним суки, следом остальные) и затрусили к распадку, где, видать, были их логова. Степану стало жаль прочного, нейлонового тросика, на котором он спустился в долину. Чтоб на гребне сопки отвязать конец, надо как раз пройти через тот распадок…
Солнце зашло, но было довольно светло, начались белые ночи. Прилив остановил течение реки, отчего стояла необыкновенная тишина. По небу и кромке моря шарили прожекторы далеких траулеров — шла охота на весеннюю сельдь.
