Записки хирурга | страница 19

Война…

Я говорила, что сделала четыре тысячи операций, но во время войны иногда приходилось делать и по двадцать операций в сутки, и если даже взять половину — десять операций, то получается почти четыре тысячи в год, а война шла больше четырех лет и для хирургов она не сразу кончилась — и после шли повторные операции: еще два года с лишним мы оперировали тех, кто был наскоро и часто неумело сшит в полевых условиях; шли пластические операции конечностей, шли трепанации черепа… Тогда я вернулась в академию и работала у профессора Гирголава.

Да, война точно ответила, для чего нужны были мы, врачи Военномедицинской академии, мы, первые выпускницы.

Не думала я в детстве, что всю жизнь буду только мечтать о том, чтобы пожить в родных местах, побродить по нашему лесу, увидеть все взгорки и перелески, — их еще в детстве я все обошла и обшарила, ища грибы и бруснику, клюкву и морошку. Не думала я, что увижу наконец свои сны — как бреду солнечными полянками и вижу свое крыльцо, мать, отца, вижу наш дворик и дорогу, грядки, косогор, речку…

Мало выпало мне на долю отпусков и увольнительных.

Две войны и служба в рядах армии. Двое детей на руках, диссертация, работы, которые я публиковала, консультации, заседания. Когда уж тут ездить домой! И вот только после войны я попала в деревню, в свой лес, который мне снился.

Сколько раз я видела, что бреду белым березняком, попадаю в темный бархатный ельник, выхожу на косогор и оттуда вижу голубые сосенки, поле ромашек и блестящую, гладкую речку!..

Какие у нас леса и по сию пору! Идешь березняком — и кажется, что светлый дождь хлынул на тебя, окутал туман белых стволов. И запах прелой бересты, валежника, грибов одурманит, заколдует, заведет в глушь: идешь — и чудится, что тебе пять лет, и сейчас за поворотом увидишь мать, и она крикнет тебе:

— Мариля! Нашла? А ну поди сюда…

Бежишь, запыхавшись, к матери, и на белом мху, на полянке видишь коричневые головки белых: одна, две, три… И глаза разбегутся — который брать первым.

А мама уже ушла дальше и снова кличет:

— Мариль!

Бежишь, как заяц, скорей–скорей — что там мама покажет, и вот полянка, вся красная от земляники, от малины или брусники, смотря в какое время идешь.

В сизом вереске спрятались беляки — большие, твердые, пахучие, а кругом брусника — темная, крупная как вишня.

Бросил грибы — за бруснику скорей взялся. Скоро–скоро работают руки: бруснику брать недолго. Глядишь, уже полон туесок, а там и другой… Торба за плечами тяжелая, полна грибов, а мать все берет и берет — махонькие…