— А вот вы, вы всегда говорите то, что нужно сказать, чтобы вас поняли?
— (жест).
— Но ведь вовсе не обязательно говорить то, что говоришь, можно сказать что-то другое.
— (жест).
— Да ответьте же, наконец!
— Ну, ты мне уже продолбала все мозги. И потом, это вовсе не вопросы.
— Нет, вопросы. Только вы не знаете, как на них ответить.
— Думаю, я еще не готов жениться, — задумчиво произнес Шарль.
— Знаете, — сказала Зази, — не все женщины задают такие вопросы, как я.
— Не все женщины! Это же надо... Не все женщины. Да ты еще малявка.
— Простите, у меня уже наступила половая зрелость.
— Прекрати. Давай без неприличностей.
— А чего тут неприличного? Это жизнь.
— Да уж, жизнь.
Дернув себя за ус, Шарль мрачно уставился на Сакре-Кер.
— Вы-то должны знать жизнь, — сказала Зази. — С вашей профессией, говорят, всякого навидаешься.
— С чего это ты взяла?
— Прочитала в «Воскресном сенмонтронце», классная газета, хоть и провинциальная, но в курсе всего: там и знаменитые любовные истории, и гороскопы — одним словом, все, так в ней писали, что шоферы такси навидались сенсуальности всякого рода и во всех аспектах. Начиная с клиенток, которые предлагают заплатить натурой. Вы часто с такими сталкивались?
— Прекрати.
— Вы только и знаете: прекрати, прекрати. Наверно, у вас комплекс подавленной сенсуальности.
— Как она мне осточертела.
— Да ладно вы, не злитесь, расскажите лучше про свои комплексы.
— Ну почему я должен все это выслушивать?
— Женщины, наверно, вас просто пугают, да?
— Все, я вниз. У меня уже голова кругом идет. И не от этого (жест). А от тебя.
Он удалился и через некоторое время находился уже всего на несколько метров выше уровня моря. Габриель сидел положив руки на широко расставленные колени и угрюмо ждал. Увидев Шарля без племянницы, он вскочил, и лицо его обрело зеленцевато-испуганный оттенок.
— Все-таки ты сделал это! — вскричал он.
— Тогда бы ты услыхал звук падения тела, — ответил Шарль и устало опустился рядом.
— Да это-то пустяки. Но оставить ее одну...
— Отловишь на выходе. Не улетит же она.
— Дело в том, что я даже не представляю, какие пакости она может подстроить мне, пока торчит там (вздох). Если б я только знал...
Шарль никак не прореагировал.
Габриель долго внимательно взирал на башню, потом завелся:
— Я вот все не могу понять, почему Париж изображают женщиной. При этакой-то торчащей штуковине. Ну, раньше, до того как ее построили, это еще куда ни шло. Но теперь... Это в точности как с женщинами, которые превращаются в мужчин от занятий спортом. В газетах печатали про такие случаи.
