— Ах, Париж! — с энтузиазмом гурмана воскликнул Габриель. — Зази, гляди! — вдруг прервался он, указывая куда-то вдаль. — Видишь? Метро!
— Метро? — встрепенулась Зази.
И нахмурила брови.
— Разумеется, наземный участок, — благостным голосом пояснил Габриель.
И прежде чем она успела вознегодовать, он опять вскричал:
— А это видишь? Вон там! Гляди!! Пантеон!!!
— Это не Пантеон, — возразил Шарль, — а Дом Инвалидов.
— Опять начинаете, — сказала Зази.
— Да ты что? — заорал Габриель. — По-твоему, это не Пантеон?
— Нет, это Дом Инвалидов, — стоял на своем Шарль.
Габриель повернулся к нему и спросил, глядя прямо в глаза:
— Ты уверен? Абсолютно уверен?
Шарль не ответил.
— А в чем-нибудь ты бываешь абсолютно уверен? — не унимался Габриель.
— Вспомнил! — тоже заорал Шарль. — Эта штука никакой не Дом Инвалидов, а вовсе Сакре-Кер.
— Если это Сакре-Кер, то ты у нас тогда сакре-хер, — пошутил Габриель.
— От дурацких шутников вашего возраста, — объявила Зази, — мне блевать хочется.
Они молча обзирали обтресности, а потом Зази глянула, что там деется тремястами метрами ниже, если, конечно, по вертикали.
— А тут не так уж и высоко, — заметила она.
— Тем не менее, — сказал Шарль, — людей не больно-то разглядишь.
— Да, — принюхиваясь, согласился Габриель, — видно их плохо, но амбре все равно чувствуется.
— Ну, не так, как в метро, — возразил Шарль.
— Да ты ж в нем никогда не ездишь, — сказал Габриель. — Я, впрочем, тоже.
Не желая затрагивать эту тягостную тему, Зази обратилась к дяде:
— А чего ты даже не глянешь туда? Да наклонись ты, это ж здорово интересно.
Габриель попытался бросить взгляд в бездну.
— У, черт, — сказал он, отпрянув, — у меня даже голова закружилась.
Распространяя благоухание, он вытер платком лоб.
— Все, — объявил он, — я спускаюсь. Если вам еще не надоело, я подожду вас внизу.
И испарился, прежде чем Шарль и Зази попытались удержать его.
— Я уж добрых лет двадцать не поднимался сюда, — сказал Шарль. — Хотя людей возил.
Но Зази это было до лампочки.
— Вы не больно-то часто смеетесь, — заметила она. — Вам сколько лет?
— А сколько бы ты мне дала?
— Ну, вы не больно-то молодой. Тридцать.
— Набавь еще пятнадцать.
— Значит, выглядите вы моложе. А дяде Габриелю?
